«Китай не будет решать наши проблемы». Поможет ли российской экономике опыт КНР

— В одной из ваших лекций вы говорили: «Китай для России — система самоотражения». Мол, в Западе мы не отражаемся, а вот вглядываясь в Китай, мы можем попробовать лучше себя понять. Давайте попробуем это сделать, но сначала вспомним, что из себя представляет китайская экономика. Что сделало её такой мощной?

— Экономический рост Китая имеет не столько экономическую природу, сколько глубоко национальную. Китай, который развивался успешно в течение тысячелетий, пережил страшный стресс в XIX веке. Если до 1830-х годов Китай производил 30–35% мирового ВВП, то после интервенций со стороны США, Германии, Великобритании, Испании, Португалии и, кстати, России, он схлопнулся как самостоятельный производитель и начал обслуживать другие страны как их колониальный придаток.

Китай всегда ощущал себя центром мировой торговли и производства, но внезапно оказался некой вторичной величиной относительно других стран. И эта травма сохранялась почти 150 лет.

В 1980-е годы Дэн Сяопин делает упор на возвращение Китая к былому величию. Он и его последователи провозгласили несколько лозунгов, в том числе знаменитый «рынок в обмен на технологии». Они сказали западным инвесторам: приходите, но обучайте наших инженеров и приносите передовые достижения.

Второе — создание целой системы экономических стимулов, главным образом в виде преференциальных зон. Там стартапы на много лет освобождаются от налога на прибыль, НДС и т. д. Если раньше такие специальные экономические зоны (СЭЗ) были общими, то теперь появляются профильные (для хайтека, импортно-экспортных операций и т. д.).

Третий важный аспект — общественный договор между властью и народом. Власть берёт на себя много обещаний, но она их выполняет. Народ отвечает взаимностью и жертвует частью свобод.

Ещё один момент — китайцы создали систему по подготовке и переподготовке высококвалифицированных кадров для широкого спектра отраслей, от медицины до хай-тека.

— Китай — социалистическое государство. Сохранились ли там элементы плановой экономики?

— У нас в голове живёт матрица социализма, которая предложена Карлом Марксом и развита в работах Ленина и Сталина, когда государство владеет орудиями производства и распределяет конечный продукт. Китай не отрицает этой модели, но говорит о своей специфике. Он даёт свободу на уровне малого и среднего бизнеса. Государство контролирует только ключевые производства и банковско-финансовую систему.

С другой стороны, власть устанавливает такие правила игры, что без государства невозможно сделать ни один крупный стартап. В этом плане китайская идеология продолжает играть большую роль, а государство — крупнейший регулятор экономики.

Если вы внезапно решаете поменять правила, у вас возникнут проблемы, как у основателя Alibaba Джека Ма.

— То, что вы описали, во многом напоминает нашу систему: большая роль государства в экономике, ОЭЗ, есть даже корпорации развития. То есть в целом модель довольно похожая. Но почему у них она даёт одни темпы роста, а у нас — совсем другие?

— Три объяснения. Первое: разное качество национальных элит. Их так называемые олигархи сами заработали своё состояние, а не получили его на залоговых аукционах. Они привыкли работать в конкурентной среде.

Второе: китайская модель базируется на тончайшей перенастройке. Стратегия не меняется, но тактика — постоянно. Китай гибче других стран. Например, когда началась пандемия и критика Китая со стороны США, они резко снизили налог на прибыль предприятий и НДС, отменили многие налоги на малые и средние предприятия.

Третий фактор — Китай всегда поддерживал низкие процентные ставки и чётко объяснял бизнесу, в каких направлениях развиваться и какие сектора власти будут поддерживать. Там не гнобили бизнес, а давали ему дорогу. И никогда не меняли для него правила игры.

В итоге 80% работников заняты в малом и среднем бизнесе. Он чувствует себя хорошо. Предприниматели могут работать вдолгую, брать кредиты на 10–20 лет. В России же, напротив, короткий горизонт планирования.

— Да, этому нам стоит у них поучиться. А чему ещё?

— Есть много вещей, которые у нас напоминают или повторяют китайский опыт. Но 40 лет непрерывных реформ в КНР не прошли напрасно. Народ может не понимать действия правительства, но он ему доверяет. В России же любая инициатива государства, даже хорошая, воспринимается как попытка отобрать деньги или сделать ещё что-то плохое. Утрату взаимного доверия восстановить можно только в течение многих лет.

Кроме того, посмотрите, как меняется тактика российских властей. Когда начали развивать Дальний Восток, никто не сказал: «Давайте объявим там налоговые каникулы на десятилетия, пусть люди хотя бы задышат». А в первую волну ковида у нас сократили только проверки, но налоги ощутимо не снижали.

Сейчас, когда ситуация стала крайне непростой, убрали налоги для IT-отрасли. Это правильно, но поздно. В кризис можно только поддержать экономику, а развивать её надо было раньше.

Ещё один пример разницы в подходах. В Китае есть «негативный список» — области, куда иностранцы не могут инвестировать. В него входят СМИ, традиционная китайская медицина, военная отрасль, ГМО-продукция и т. д. В России же любой иностранец мог купить любое производство, и мы этим гордились. Мы открыли рынок для любых иностранных автозаводов, и российскому автопрому лучше от этого не стало.

Китайцы на тех же автозаводах, где иностранцы организовывали сборку своих моделей, производили и свои автомобили. Это делали те же китайские инженеры, которых обучали на месте. Поэтому по качеству их продукция сейчас не сильно отличается от немецких или японских машин.

И такое происходило в других отраслях. У нас же не было такого случая, чтобы мы поняли, как работает условный Nestle, и заняли их место на рынке. В этом и есть разница: в Китае стояла задача сделать национальную промышленность.

— Теперь эта задача стоит и перед нами. Недавно глава Центробанка Эливира Набиуллина сказала, что нам предстоит «структурная трансформация» экономики. Может, в этом процессе мы учтём китайский опыт?

— Китайскую модель в числом виде повторить нельзя, потому что она базируется на других национальных традициях и стандартах. Взаимодействие между государством и народом сложилось за столетия.

Нам же нужны неординарные шаги. Самый важный — резчайшее снижение налогового бремени, особенно в некоторых регионах. Чтобы российский бизнес не концентрировался в московской агломерации, а шёл на периферию. За Уралом должна быть особая налоговая зона с пониженным НДС. Ставка этого налога в 20% — это тормоз для экономики.

В Китае есть развитые южные регионы (Шэньчжэнь, Гуанчжоу и другие), где всё производится, а остальные территории развиты хуже. Государство пошло на уникальные шаги. В том же Тибете, Синьцзяне и других отстающих регионах они стоят дороги, электросети, университеты, исследовательские центры и даже гостиницы. То есть комплексно поднимают регион.

Нам же не хватает такого системного подхода. Пример — проект «Дальневосточный гектар». Это отличная идея. Но даже если человек там что-то произвёл, то возникает вопрос: а потребители там есть? А может ли он вывезти это в Китай, железнодорожные тарифы это позволяют?

Также можно учесть опыт специализированных зон для стартапов, где они получают финансирование. Когда в такой зоне создаётся стартап, он получает 1 млн юаней (около 11 млн рублей) на аренду, зарплаты и прочее, чтобы первое время держаться на плаву.

— Это деньги от государства?

— Формально да. Например, из бюджета провинций или СЭЗ, которые тоже финансируются из казны. Когда я был в Китае, я спрашивал, что бывает, если стартап после этого прогорает? Ответ: ничего. Но, если хотя бы 3 из 10 взлетят, всё окупится, потому что это новые технологии.

В этом заключается бесстрашие Китая в поддержке стартапов. У нас «Сколково» — национальное достояние. А там их тысяча.

— Кажется, никакой магии. Довольно понятные рецепты.

— Ещё один момент: в Китае у чиновников KPI нацелен на то, сколько он принёс полезных инициатив или денег в бюджет. То есть работает позитивная мотивация. И само качество чиновников очень высокое. Они блестяще подготовлены, оперируют цифрами и знают, как реализуются многие проекты.

Китайские намёки и российские формулировки

— Россия сейчас переориентируется с Запада на Восток. В связи с этим сейчас много говорится о том, выручит ли нас Китай в это сложное время или испугается западных санкций. Но ведь в 2014–2015 годах было то же самое. И Китай был очень сдержан и даже по факту соблюдал санкции. Оправданны ли новые большие надежды на КНР?

— Да, есть некоторое дежавю. Потому что мы приписываем Китаю свойства и интенции, которыми он не обладает. Судя по всему, Китай хотел бы размежеваться с США (то есть развивать свою финансово-экономическую и торговую системы), но не сейчас, а лет через 10–15, когда он будет к этому готов. Россия своими действиями сбила этот настрой, поставив Китай перед серьёзным выбором. А для него отказаться от американских рынков и технологий — значит торпедировать всё то, что страна развивала десятилетия. Поэтому Китай старается занять максимально гибкую позицию.

С одной стороны, он, на мой взгляд, рад, что по политике США нанесён очень серьёзный удар. Россия выполнила за Китай ряд действий. С другой — он сейчас не хочет попадать под вторичные санкции. Поэтому корпорации типа Huawei, DJI и Union Pay говорят: мы — транснациональные компании, поэтому следуем общепринятым правилам.

С другой стороны, мы видим, что политически и нравственно Китай на нашей стороне. Но мы почему-то просим у него однозначного ответа: за нас или против? Торгуем или нет? Китай не будет решать наши проблемы.

Мы неправильно формулируем свои предложения. Мы говорим: «Продайте нам свои микропроцессоры» (которые, к слову, защищены патентами США). А Китай говорит: «Давайте придумаем что-то другое, например вместе создадим другие или локализуем производство в России».

— То есть мяч, как сейчас модно говорить, на нашей стороне?

— Сто процентов. Но важно, кто формулирует запрос с нашей стороны. Не будет такого, что министр с министром переговорят и обо всём договорятся. Вообще, у нас два уровня экспертов: высокий — МИД, Минпромторг с их гигантской экспертизой; и совсем мелкие предприниматели, работающие с Китаем. Нужен средний слой, способный решать практические задачи на государственном уровне. Думаю, эти люди есть, их надо стимулировать к работе. И тогда дело сдвинется с мёртвой точки.

— Из России ушли западные инвестиции — и вряд ли стоит ожидать их возвращения в ближайшее время. Могут ли китайские инвесторы заполнить эту пустоту (тем более что они вроде проявили такой интерес)?

— Китай инвестирует за рубежом в основном либо в необходимые для них проекты, например «Ямал СПГ» и «Арктик СПГ-2», либо в транспортную инфраструктуру, если по ней везутся китайские товары. У нас нет массового трафика китайских грузов. Третье направление вложений — бренды (например, покупка Volvo или IBM). У нас таких нет.

За весь период работы с Россией они инвестировали, по разным оценкам, от $30 до $80 млрд. Это меньше, чем они инвестируют ежегодно в США.

Опять же, нам надо правильно делать предложения. Мы обычно говорим им: «У нас есть кусок земли в Сибири, давайте вы там построите завод». Но за те же деньги китайский бизнесмен может построить завод в Индонезии и получить потенциальный рынок в 266 млн человек, и его вложения окупятся быстрее.

Этим страдают представители наших дальневосточных регионов, которые считают, что главное — с китайцем сходить в ресторан. А ему главное — на цифрах увидеть, насколько выгоднее инвестировать сюда, а не во Вьетнам или Малайзию.

— Что вы можете посоветовать российским предпринимателям, которые собираются работать с Китаем? От каких ещё ошибок вы можете их предостеречь?

— Надо приготовиться, что выход на любой азиатский рынок требует времени. Есть принцип медленного просачивания, когда вы сегодня выходите на рынок, а операционную прибыль получаете через 2–3 года. К вашему товару или бренду должны привыкнуть. Не надейтесь на быстрый успех, важно терпение.

Пользуйтесь электронными торговыми площадками. В Китае около десятка крупных маркетплейсов, в их числе Alibaba, JD, T-mall и другие.

Изучите китайские преференциальные зоны и законодательство. Иначе налетите на большие налоги, хотя можно вести бизнес выгодно.

Не ищите свободную нишу, там всё занято. Не пытайтесь бороться ценой, попробуйте лучше пойти в премиум-сегмент. Некоторые российские производители косметики таким образом добились успеха на этом рынке.

Уделите время на изучение китайской специфики, пройдите курсы переподготовки. Всё, что вы знаете про Запад или Россию, там не будет работать. Поймите логику развития китайского общества и бизнеса. Пока не разобрались, пользуйтесь услугами хороших консультантов.

Обязательно защитите свои товары и интеллектуальную собственность патентами. Иначе украдут.

— Говорят, судиться с китайскими предпринимателями в КНР бесполезно: суды всегда на их стороне.

— Долгое время так было. Но чаще всего потому, что договоры заключались с огрехами. В любом случае сейчас китайские суды на стороне закона. Знаю много историй, когда в суде иностранцы выигрывали.

Проблемы не на их стороне

— В прошлом году весь мир опасался банкротства крупнейшего застройщика, дефолт которого мог бы привести к очень серьёзным последствиям. Какие сейчас риски стоят перед китайской экономикой? И насколько они опасны для нас, учитывая российский разворот на Восток?

— Критический вызов — рост пожилого населения. Скоро там будет треть работающего и получающего пенсию населения. Плюс старики там уже другие, привыкшие к более высокому качеству жизни. Они знают, что такое органически чистая пища, путешествия, фитнес-залы. У них другие запросы.

Ещё один вызов — неравномерное развитие регионов. И Китай не может это переломить. Весь доход генерируется в южной и приморской зоне, в то время как большая часть страны не даёт дохода. Интересно, что Россия и КНР соприкасаются друг с другом самыми неразвитыми территориями. Это говорит о том, что рынок, на который мы сейчас ориентируемся — северо-восток Китая, не самый развитый по части платежеспособного спроса.

Третий — замедление темпов роста. Общество привыкло богатеть. Не раз слышал от китайцев рассказы, на сколько каждый год пополняется их счёт и как часто какие активы они покупают. Бедность в стране побеждена — это правда. Но замедление роста благосостояния грозит социальными проблемами.

Китай очень глубоко интегрирован в мировую экономику. Но сейчас США пытаются отрезать его от целого ряда отраслей и указать ему, где он может работать, а где не может. В высокие технологии идти нельзя, можно только, как раньше, производить дешёвые массовые товары для зарубежных рынков. А это противоречит модели развития Китая.

Китай не привык работать в таких условиях. Ему приходится перестраивать экономическую модель, что для него болезненно.

— Что это значит для нас?

— Российский рынок для Китая не критичен, в отличие от американского или европейского. Но политически мы важны, потому что оставаться с США один на один ему неохота.

Плюс Россия — самый надёжный поставщик энергоресурсов. Речь даже не про то, что они относительно дёшевы. Важно, что Россия никогда не прекращала поставки, даже в самые трудные годы. Плюс мы крупный поставщик продукции АПК (например, мяса, муки).

У нас много иллюзий относительно Китая и Азии в целом. За последние 10–15 лет я слышал массу нелепых концепций, как Россия должна развиваться в восточном направлении. Они разные. Они создавались политологами, международниками, но не специалистами по Китаю. Ни одна из концепций не заработала. Потому что никто реально этим не занимался. И нам нужен пул экспертов, которые могли бы обслуживать новую структуру экономики.

Коллажи: 7choice.net, pngegg.com, clipartkey.com, pexels.com