Скопинский махинатор. Как рязанский сирота сколотил первую в России финансовую пирамиду и облапошил полстраны

Иван Рыков родился 18 мая 1831 года в семье мещан Гаврилы и Прасковьи Оводовых. Мать вскоре умерла, а мачеха не пожелала воспитывать чужого ребёнка. Тогда мальчика спровадили к двоюродному дедушке — зажиточному купцу Андрею Рыкову.

Дед усыновил Ивана и дал ему свою фамилию. Едва юноше исполнилось 17 лет, Рыков-старший умер и оставил наследство. Внуку-сыну досталось около 200 000 рублей плюс имение в Козловском уезде Тамбовской губернии.

Дальше события в разных источниках разнятся. Одни говорят, что молодой человек промотал всё состояние, другие — что вложил в недвижимость, приобретя имения у местных купцов. И якобы состояния деда хватило аж до 1863 года, когда Иван Рыков вовсю строил свою финансовую пирамиду.

Как бы то ни было, местное купечество в большинстве своём не сомневалось в деловой хватке и честном имени Рыкова-младшего. Именно благодаря этой поддержке, не достигнув и 30 лет, Иван стал городским главой Скопина и даже переизбрался, несмотря на судебное преследование за незаконную вырубку общественного леса, которую умудрился провести.

То, что Рыков оказался под следствием, никак не помешало его избирательной программе. Его выбрали мэром. Протесты части жителей Скопина также не возымели никакого действия. Хоть рязанский губернатор Николай Муравьёв и принял на пост другого кандидата, отстаивая своё право на «кресло», Рыков дошёл до Правительствующего Сената — высшего государственного органа законодательной, исполнительной и судебной власти в Российской империи. И в конце концов смог убедить сановников в своей правоте.

После этого за Рыковым закрепилась репутация человека, которого лучше не трогать, человека со связями на самом верху.

Влиятельный банкир

Лучше всего способности Ивана Рыкова раскрылись в банковском секторе.

Вторую половину XIX века по праву можно назвать временем расцвета финансового сектора в Российской империи. Благодаря банковским реформам Александра II появился Госбанк, который сегодня мы знаем как Банк России, а ещё разрешили открывать первые частные банки.

Гласные городской думы Скопина — так называли членов собрания с решающим голосом — не могли упустить открывшуюся возможность. При активном содействии Рыкова они решили открыть собственный банк.

Купцы внесли наличные, 10 103 рубля 86 копеек, и назвали это «основным капиталом». Впрочем, по сведениям Салтыкова-Щедрина (писателя, который в то время служил вице-губернатором Рязанской губернии и позднее боролся со злоупотреблениями Рыкова), основной капитал внёс лично Рыков. А вскоре отказался от поста главы города, посадив на своё место надёжного человека, и стал самым настоящим банкиром.

Ещё один в будущем великий писатель, тогда ещё 24-летний Антон Чехов, которого петербургская газета подрядила освещать дело Ивана Рыкова, рассказывал об основании банка так:

Деньги должны были тратить с умом: треть доходов — «в пользу родного Скопина», треть «на дела благотворения» и треть «на приращение к основному капиталу».

Впрочем, на практике траты оказались иными. Да, Иван Рыков не забывал о своих обещаниях городу. Именно он открыл местный детский приют и бесплатную больницу для бедных, построил несколько церквей, платил пособия бедным ученикам и подъёмные бесприданницам при замужестве. Дороги, освещение и телеграфная станция — всё это появилось в Скопине тоже благодаря Рыкову.

Но к тому моменту, когда дело о миллионных злоупотреблениях в банке дошло до суда, на довольствии у Рыкова сидела и добрая половина скопинского чиновничества. В том числе мэр и судьи. Ходили слухи и о том, что свою долю получали и чиновники петербургского разлива.

Финансовый треугольник

«Скопинский банк своим преуспеянием превзошёл все наши ожидания. Открытый в 1863 году на 10 000 рублей, он развился так быстро, как ни развивался ни один общественный банк, доведя свой годовой оборот до 7 034 751 рублей, занял первое место в среде всех прочих 150 общественных банков», — так отчитывался о работе банка сам Рыков в 1867 году.

Успехи казались внушительными. На банковские гонорары Рыков, по воспоминаниям современников, выстроил себе шикарный особняк:

Но на деле банк быстро ушёл в убытки. Акции пароходств и железных дорог, которые Рыков купил, чтобы гарантировать проценты по вкладам, оказались невыгодными. Так, на перепродаже акций Рыбинско-Бологовской железной дороги банкир потерял 662 000 рублей.

Эпидемия холеры, которая в те годы шла по Российской империи, тоже неблагоприятно повлияла на число новых вкладчиков. Как итог — в 1868 году финансовое учреждение получило дефицит в 54 000 рублей. Это явно не позволяло выплачивать обещанные 6% по вкладам до востребований и 7% по вечным вкладам.

Признаваться в фиаско было не в характере Рыкова. Но что-то надо было предпринимать: Минфин требовал ежегодный отчёт об операциях и финансовом положении. Чтобы не отпугнуть вкладчиков, директор банка «нарисовал» баланс. Цифры показал такими: на 1 января 1868 года — вкладов на 2,3 млн рублей, прибыль — 186 000 рублей.

С этого момента рыковский банк превратился в настоящую финансовую пирамиду.

Старым клиентам платили из денег новых вкладчиков. Они слетались в Скопин со всех концов страны, прослышав о талантливом рязанском финансисте, который предлагает самые высокие проценты и показывает самую высокую прибыль.

Пиар из XIX века

Слухи о Рыкове наводнили страну не просто так. «Шестиэтажная реклама» обошла все газеты и журналы, начиная со столичных и кончая иркутскими, вспоминал Чехов. Чтобы смазать колеса, главным редакторам газет Рыков лично предоставлял крупные беспроцентные кредиты.

Больше всего вкладов поступило из следующих губерний:

• Рязанской;
• Воронежской;
• Владимирской;
• Московской;
• земли Войска Донского;
• Амурской;
• Бессарабской;
• Дагестанской;
• Забайкальской;
• Киргизской;
• Семипалатинской.

Меньше всего — из самого Скопина. «Скопинцы не вкладывали деньги в банк, а лишь посмеивались над иногородними вкладчиками, но охотно брали деньги под векселя и залоги недвижимости», — писал историк и краевед Владимир Коростелев.

Под колпаком у Рыкова

Жители рыковского города действительно наживались на этом соседстве по-своему. Для скопинской «элиты» банкир открыл отдельные кредитные линии, долговые обязательства по которым переписывались на новые сроки в течение многих лет.

Губернатор, вице-губернатор, министр просвещения, мировой судья, прокурор, председатель думы, городской голова, секретарь городской управы, сотрудники Министерства финансов, — вот немногие из списка должников Рыкова. Кипа неоплаченных векселей была весомым аргументом, поэтому с влиятельным бизнесменом никто и не спорил.

Помимо чиновников, он прикормил и мелких сошек: телеграфиста, секретаря полицейского управления, судебного пристава, почтмейстера, секретаря городской управы. За дополнительное «жалованье» от 15 до 50 рублей Рыкову приносили жалобы, которые жители писали на него, и собирали по городу слухи. В районе 16 рублей в месяц по тем временам получали рабочие, трудившиеся целыми днями.

Со спорщиками Рыков расправлялся традиционными для России способами: либо велел состряпать дело и отправить в тюрьму, либо с позором изгонял из города.

Показательной была история купца Дьяконова, который заявил в жандармерию о злоупотреблениях в банке. Сперва у него «совершенно случайно» сгорел винокуренный завод, потом Рыков потребовал вернуть срочно долг в 20 000 рублей и пустил с молотка всё имущество Дьяконова. Денег не хватило, чтобы покрыть долг. Тогда мужчину отправили в тюрьму.

Тройная бухгалтерия

Скрывать было что. Дела у банка действительно шли не очень. У финансового учреждения была не то что двойная, а даже тройная бухгалтерия. Кроме официальной (для Минфина) и внутренней (для пользования служащих) была ещё и третья — чисто рыковская.

К тайнам личной бухгалтерии Рыков допускал только бухгалтера Матвеева. Его полномочия были широки: увольнять и брать на работу сотрудников, устанавливать размеры жалованья и взяток.

Что касается второй бухгалтерии, то тут служащие под конец года принимали заявления от фейковых вкладчиков на значительные суммы, при наступлении срока погашения векселей их заменяли новыми, проценты не выплачивали, а добавляли к основному долгу.

Так о схеме рассказывал Чехов: «скопинский нищий, не имеющий за душой ни гроша, подаёт вдруг в банк объявление о взносе им вкладов на 2 516 378 рублей и через два-три дня получает из банка эту сумму чистыми денежками, но ими не пользуется, ибо объявление делает по приказу Рыкова в силу его политики».

Угольный выход

К 1870-м касса банка начала истощаться. Тогда Рыков решил открыть угольное дело, которое, впрочем, не помогло ему остановить крушение финансовой пирамиды.

«О Рыкове вообще я могу сказать: этот человек в высшей степени грубый, капризный, самодур и в довершение всего расточительный и неспособный вести какое бы то ни было коммерческое дело. В Петербурге и Москве он жил всегда весьма роскошно, очень много денег проедал, ежедневно бывал в театрах и вообще сорил деньгами. Что касается неумения его вести коммерческие дела, то он достаточно доказал эту неспособность тем, что погубил предприятие каменноугольных копей», — вспоминал его компаньон по угольным копям действительный статский советник Бернард.

«Я ещё в своё время продал на Саратовскую и Воронежскую дорогу каменный уголь больше 2 млн пудов, продал же я уголь по 13 копеек, тогда как вся выработка его составила всего 4 копейки с пуда», — рассказывал инженер-техник Иордан, который заведовал копями с момента их основания.

Предприятие погубили сумасбродные выходки Рыкова, непроизводственные затраты и окончательное уничтожение предприятия лишь потому, что финансисту понадобились деньги на операции банка, утверждал Бернард.

И действительно. Рыков с помощью пиара разогнал истерию вокруг угольных акций. Он добился того, чтобы их принимали в залог за акцизные марки на алкоголь, выпускаемые частными винокуренными заводами по курсу 75 рублей за 100 рублей (то есть 75 реальных за 100 дутых. А потом заложил акции Скопинских угольных копей в своём же банке, получив существенный кредит.

Предприятие разорилось, обман вскрылся. Вскоре не без участия прессы пошли слухи о том, что долги Скопинского банка намного превысили его наличные средства. В Скопин начали съезжаться акционеры. В банк пришла проверка. В итоге финансовое предприятие закрыли, а его главу арестовали.

Последние дни Рыкова

В эти дни весь Скопин погрузился в необыкновенную сумятицу. Сотни прибывших кредиторов толпились на улицах, искали ночлег. За маленькую грязную комнату с них брали по 6 рублей в сутки (на наши деньги по 20 000 рублей).

Крах знаменитого банка перепугал вкладчиков по всей Российской империи. Пострадали в итоге и добропорядочные банки: за несколько месяцев граждане забрали 40 млн рублей, что стало последним гвоздём в крышку гроба многих учреждений, находящихся в предкризисном состоянии.

Рыкова тем временем привезли в московский суд. Дело было громкое: в «Петербургскую газету» о нём писал Антон Чехов, обвинителем выступал знаменитый юрист Фёдор Плевако.

Кредиторы, добиваясь правды, требовали за арестом главного должника признать несостоятельным весь город Скопин. Ведь у Рыкова не нашлось 12 млн рублей, на которые он облапошил вкладчиков.

Таким состоянием в XIX веке могли похвастаться разве только князья — у Юсуповых, для сравнения, было порядка 22 млн рублей.

«Кредит — это огонь, который, попав в руки взрослых людей, является очень опасным», — произнёс философски Рыков на суде. Потушить «пожар» с помощью ничего не стоящих векселей, фиктивных операций и взяток ему не удалось.

Пятерых из 26 подсудимых оправдали. Рыкова сослали в Сибирь, его заместителей — в Иркутск, а бухгалтер получил 2 года и 8 месяцев работы в арестантской крепости.

В ссылке Рыков прожил 13 лет — и в возрасте 66 лет умер от инсульта.

Коллаж: «Секрет фирмы», picryl.com, picryl.com