Владимир Шрейдер (Glitché): «Наша выручка — $0,5 млн в год. Думаете, это много?»

Glitché — мобильный редактор фотографий и видео, который искажает их цифровыми дефектами. За неполные пять лет своего существования приложение, созданное дизайнером Владимиром Шрейдером и разработчиком Борисом Головнёвым, успело возглавить топ App Store (версии для Android у Glitché нет) в сотне стран.

С помощью Glitché оформляют музыкальные альбомы (например, Gorillaz и Трэвис Скотт), его любят звёзды (Ким Кардашьян и Мэрилин Мэнсон) и бренды (Diesel и Comme des Garçons), а Apple включает сервис в подборки лучших приложений. Кинокомпания Paramount в этом году использовала Glitché в продвижении фильма «Призрак в доспехах».

«Секрет» расспросил Владимира Шрейдера о том, как он и его партнёр монетизируют свои достижения, а также об отношении к конкурентам и хорошем дизайне.

«Нет задачи установить приложение на каждый телефон»

— Мы договорились об интервью, когда Glitché возглавило рейтинг платных приложений российского App Store. Вскоре после этого вы вышли на первое место в Китае.

— Теперь уже не на первом. Всё очень динамично.

— Похоже на то. Мы ведь дружим в Facebook, где вы регулярно, буквально каждую неделю, хвастаетесь, что ваше приложение стало самым популярным в очередной стране.

— Мне кажется, слово «хвастаетесь» не очень точное. Это отчёт о проделанной работе. Я не пишу ничего сверх того, что происходит, просто констатирую: сегодня мы на первом месте в России, сегодня — в Китае... Наверное, если это воспринимается как хвастовство, значит, у нас весомые достижения.

— Сколько нужно загрузок, чтобы возглавить App Store в России?

— Никто мне не верит, когда я говорю, что понятия не имею. Но это так. Я очень редко смотрю в аналитику в таких целях, потому что это, по сути, бесполезное знание.

— Но вы же знаете, сколько человек в среднем скачивают Glitché каждый месяц?

— Честно, нет.

— А с начала этого года?

— Ну я могу это в любой момент посмотреть.

— А в прошлом году?

— Не знаю. А как эти цифры могут нам помочь? Мы смотрим на ключевые вещи: например, как люди взаимодействуют с той или иной кнопкой. Но главное — место в рейтинге.

Есть рейтинги платных и бесплатных приложений. И есть рейтинг «самых кассовых» — top grossing, в котором платные и бесплатные идут вперемешку. Место в этом рейтинге позволяет примерно определить, правильно мы всё делаем или нет.

У нас нет задачи установить приложение на каждый телефон. Нас интересует прибыль, а прибыль в нашем случае возможна только при диалоге с правильной аудиторией.

— Сколько приносит одно из самых популярных приложений в своей категории, самое популярное в нескольких странах?

— Сотни тысяч в год. Полмиллиона долларов в год. Это много? Для кого-то, мне кажется, это не очень большие деньги. Но для такой маленькой компании это неплохой результат. Я никогда об этом не говорил, собственно. Но вообще-то цифры легко можно вывести из нашего места в «гроссинге».

— Маленькая компания — это сколько человек?

— По большому счёту нас двое — я и мой друг и партнёр Борис Головнёв. Мы справляемся пока. У нас нет каких-то внешних процессов, которые требуют обслуживания. Даже нет никаких серверов, ничего такого. Glitché — это не соцсеть. Всё происходит в телефоне, всё очень компактно.

— И у Glitché Ltd только два совладельца? 50 на 50?

— Да.

— Когда какое-нибудь модное издание пишет, что Gorillaz или Radiohead использовали Glitché в оформлении своих новых альбомов, это значит, что музыканты вам заплатили? Или они сами накладывают фильтры?

— Вообще-то одно из таких «модных изданий» — «Секрет фирмы». Да, они используют стандартные функции, которые доступны любому рядовому пользователю.

Мне кажется, были звёзды и крупнее. Просто они в нашем регионе не так известны. Например, Кайли Дженнер. В США это идол, который вершит судьбы брендов. Или её сестра Ким Кардашьян. Она как современный Энди Уорхол: всё, к чему она прикасается, становится популярным, все начинают это хотеть.

— Когда Кайли Дженнер сказала, что Glitché — одно из её любимых приложений, что произошло?

— Скачок в App Store.

— Это был самый большой скачок в истории Glitché?

— Не думаю. Такие скачки происходят иногда по непонятным причинам. Не всегда удаётся установить источник.

— Как Кайли Дженнер узнала о Glitché?

— Просто скачала.

— Вы с ней не общались?

— Конечно, нет. Я вообще не представляю, как можно выйти на звезду такого уровня, чтобы просто пообщаться или, тем более, заплатить за упоминание в блоге. У меня совсем нет опыта, я не пиар-менеджер.

— А как было с кинокомпанией Paramount, которая использовала фильтры Glitché в оформлении промоматериалов фильма «Призрак в доспехах»?

— Вот они — лос-анджелесский офис — как раз сами попросили нас сделать специальный фильтр. Мы подписали кучу документов о неразглашении, после чего нам прислали вариант постера и поставили задачу: сделать интерактивную версию, чтобы каждый пользователь мог встать на место главного героя.

— Почему обратились именно к вам?

— Потому что им была нужна наша аудитория. То, что мы делаем, очень близко к эстетике этого фильма. Мы являемся, наверное, ярчайшими представителями такой эстетики.

Кроме того, люди, которые с нами связались, по их словам, являются поклонниками приложения ещё с тех времён, когда оно было бесплатным, а это было очень давно, четыре года назад.

— Это был разовый опыт? Или за Paramount пришли другие бренды?

— Это был разовый опыт. Мы надеемся, что такое будет периодически происходить, но специально ни к кому не обращаемся. Наша основная цель — наши пользователи. Их гораздо больше, чем брендов.

«Я болею за Snapchat»

— Я сам давно использую Glitché. Но есть ощущение, что спустя четыре года после запуска приложение остаётся широко известным в узких кругах. Можно было бы подумать, что это вас в целом устраивает. Но вы довольно живо критикуете конкурирующие проекты. Например, MSQRD и Prisma…

— У меня не было ни одного поста о Prisma.

— Но была колонка в «Секрете фирмы», в которой вы прошлись по MSQRD. Инвестор этого приложения Николай Давыдов (он же — инвестор Prisma) возмутился, после чего вы публично поругались в Facebook.

— К MSQRD у меня только одна претензия — этическая. Они нагло спёрли и продали Facebook то, что до них изобрела компания Looksery и продала, соответственно, Snapchat. Больше меня в этой истории ничего не интересует.

— А в целом как художник вы считаете, что копировать чужие идеи — это плохо?

— Смотря для чего.

— Для чего угодно. В той же колонке вы сравнивали MSQRD с вашим собственным проектом SLMMSK.

— Потому что мы действительно выпустили похожее приложение раньше. Причём сделали это для Константина Эрнста и «Первого канала». Это документально подтверждённый факт. Многие западные издания написали, что с выходом SLMMSK наступила эра постселфи. После нас были Looksery и Snapchat, а уже потом — MSQRD.

— Мне ясно, почему создатели MSQRD или Prisma стали героями. Это понятные истории успеха. Ещё вчера писали код где-то в Белоруссии, и вдруг раз — сделка с Facebook.

— Это круто. Но не так круто, как история Looksery. Мне кажется, в России никто её не знает. Даже «Медуза» пишет, что в Snapchat есть маски «как в MSQRD». Хотя всё ровно наоборот. Обычному читателю такие нюансы вряд ли заметны, а мне — неприятно. Именно Snapchat внёс исторический вклад в облик селфи в этом десятилетии.

Кому-то удаётся создавать новые стандарты, а кто-то способен лишь копировать. Стоит Snapchat выпустить апдейт — и это тут же появляется в Instagram. Последняя новость: сделали интерактивные карты — теперь в Instagram можно смотреть чужие Stories, не будучи в друзьях. Это напоминает спортивное состязание. И я болею за Snapchat.

— Snapchat дешевеет после IPO…

— Это неудивительно. Мне, как человеку, который много работал с идеями диджитал-проектов, понятно, насколько это сложно: придумать, реализовать и запустить новую идею, а потом сделать так, чтобы её полюбили. А заметить тренд — это, в общем-то, легко.

— Не просто заметить — вложить в него деньги и заработать.

— Это очень просто.

— Не всем удаётся.

— Не всем удаётся, потому что не все обладают такой огромной аудиторией, которая есть у Facebook. Впрочем, время покажет. Аудитория-то у него остаётся старая.

— Чужим успехам вы, как некоторые, кажется, думают, не завидуете?

— Я считаю, что мы хорошо развиваем собственный проект. Никогда не думал, что нас приобретёт какая-то компания или кто-то в нас инвестирует. Хотелось создать проект, который был бы в состоянии сам о себе позаботиться. Хотя, если это интервью прочитает Олег Тиньков и захочет дать нам пару миллионов долларов, никто, конечно, отказываться не будет.

Есть достижения немного другого порядка. С помощью Glitché оформлено около десятка альбомов, один из них стал платиновым в США. Мы формируем современную культуру так или иначе. Самые яркие её представители используют наш проект в качестве инструмента воплощения своих идей. Мы — часть их творчества.

— Последний вопрос о Prisma и MSQRD.

— Ну давайте подкинем им скачиваний.

— Вопрос как раз об этом. Оба проекта очень громко заявили о себе, но потом о них быстро забыли. Мы недавно опубликовали монолог создателя Prisma Алексея Моисеенкова, в котором он рассказывает, как прошёл год после славы. Достаточно тихо. На ваш взгляд, это в принципе возможно — не растерять очки, заработанные на хайпе?

— Наверно, им хотелось быстро сделать проект, раскрутить его и кому-нибудь продать, а каких-то долгосрочных планов развития и не было. Но я не знаю их ситуации, не могу говорить за них.

Хайп — это что? Некое явление, которое всем близко в какой-то момент. Очень важно уметь его создавать, а не брать готовое и на этом ехать. Любой хайп быстро умирает.

Мне кажется, в этом проблема этих приложений. Чуть ли не в один день следом вышли Malevich, Vinci и Artisto. Вот они все запрыгнули на волну, проехались на ней, а потом она разбилась. Prisma хотя бы вошла в историю, а что получили остальные — непонятно.

«Дизайн — это в первую очередь способ»

— Вы недавно написали в Facebook: «Мои кумиры из мира дизайна имеют в совокупности меньше фолловеров, чем рандомный задрот из московской тусовки. Лол». У меня два вопроса. О чём это говорит? И почему — «лол»?

— Я не имел в виду кого-то конкретно, когда это писал. И уж точно никого из вышеупомянутых. Пост о том, что медийность ничего не значит. У Ора Ито 10 000 подписчиков в Facebook, и ему, наверное, до лампочки. Но это не значит, что отсутствие медийности делает тебя профи, нет.

Например, у Артемия Лебедева медийность — основной капитал. Много лет назад я пошёл к нему работать именно по этой причине: все знают Лебедева, и, если ты у него работал, это даёт тебе какие-то очки, хотя и тогда, и сегодня к его подходу в дизайне у меня много претензий. И это — лол.

— Что такое хороший дизайн? У вас есть простая формула?

— Диджитал? О дизайне хорошо говорить по-английски, в переводе на русский язык многое теряется. Кстати, одна из претензий к Лебедеву у меня в том, что он привил дизайнерам ненависть к слову «креатив», хотя это слово означает оригинальный творческий подход, который необходим для решения сложных задач.

Дизайн — это в первую очередь способ. Это процесс. Это поиск кратчайшего пути к цели. Это похоже на нейролингвистическое программирование. Только язык в этом случае — визуальный.

Дизайн — это явно уже давно не область визуального оформления. Это гораздо более тонкое взаимодействие с человеком. Это цифровая архитектура.

Хороший дизайнер, наверное, превращает искусство в деньги. А художник, соответственно, превращает деньги в искусство.

— В России с дизайном всё плохо?

— Очень сложно рассуждать абстрактно, без примеров. Для меня постоянный источник когнитивного диссонанса — «Яндекс».

— Ещё один ваш бывший работодатель.

— Да. Сейчас они хотят, чтобы я участвовал в их рекламной кампании, кстати.

Что не нравится? Например, у «Яндекса» кириллический логотип, но русский пользователь в итоге идёт набирать yandex латиницей в браузерной строке, то есть взаимодействует с совершенно другим брендом. Противоречия даже на базовом уровне. Кириллица уместна у Гоши Рубчинского...

Я просто могу сказать, чем я пользуюсь. Это и будет ответом. Ещё три года назад я бы полез за музыкой во «ВКонтакте», но сейчас пойду на YouTube. Такси — только Uber.

— Российский бизнес которого теперь принадлежит «Яндексу».

— Они объединились по инициативе Uber. Вряд ли это как-то отразится на цифровых продуктах. Думаю, «Яндексу» это и не нужно. Лично мне, как пользователю, приятнее взаимодействовать с приложением Uber. И Apple Music, Spotify, SoundCloud. И Google. Я просто не могу использовать другие продукты.

— Почему? Есть у них какая-то общая проблема?

— Мне кажется, это неправильный диалог с пользователем. Если у западных проектов более или менее понятная речь, то у наших — какой-то провинциальный диалект. Я говорю не о графических стилях или шрифтах, а об интерфейсах. Но это не конкретные вещи — ощущение в целом. Это всё об ощущениях.

Важно уделять большое внимание ощущениям от продуктов, потому что у всех этих больших компаний, по сути, ничего, кроме продуктов, и нет. Маленькое приложение, которое отправляет деньги или принимает почту, является первой и последней точкой входа.

— Кто сейчас №1 для вас? Кто говорит с вами на одном языке?

— Snapchat. Мне приятно его открыть, провести там какое-то время.

Всё, конечно, очень индивидуально, но то, что Snapchat задаёт стандарты, очевидно. Буквально в начале года его называли маргинальным приложением для тинейджеров, а сейчас все вокруг используют формат историй — исключительно его изобретение.

Именно это становится для меня важным драйвером использования тех или иных продуктов — взгляд в будущее. Даже если мне надо всего лишь вызвать такси или отправить сообщение. Если этого взгляда в будущее нет, мне некомфортно. Наверное, так.

Фотографии: Александр Карнюхин / «Секрет фирмы»