Дмитрий Потапенко: «Я пытаюсь сделать так, чтобы бизнес не затоптали»

Сегодня стало известно, что бизнесмен Дмитрий Потапенко войдёт в руководство партии «Правое дело». Он добился популярности критикой власти, в частности выступлением на Московском экономическом форуме в конце прошлого года. Там Потапенко ругал правительство за продуктовое эмбарго, высокие кредитные ставки, уничтожение продуктов и систему «Платон». Отношения бизнеса и власти он сравнил с «диалогом коровы и мясника».

«Правое дело» перед выборами в Государственную думу, которые пройдут осенью этого года, сменило руководство. На съезде 29 февраля новым главой партии должен стать уполномоченный по защите прав предпринимателей Борис Титов. Также в руководство «Правого дела» войдут: интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев, общественный уполномоченный по защите прав малого и среднего бизнеса Виктор Ермаков и член президиума генсовета «Деловой России» Михаил Розенфельд. В интервью «Секрету» Потапенко выразил сомнение, что ему удастся что-либо изменить в отношениях власти и бизнеса, но обещал всё равно попробовать и назвал себя «идеалистом».

— Что это вас понесло в политику?

— Я руководствуюсь посылом, что предприниматели — это от слова «предпринимать». Значит, если мы чётко понимаем, что нас гасят, нужно оторвать жопу и что-то сделать. Пока мы только ждём, когда нас везде снесут. Мы не формируем повестку дня. Я пытаюсь что-то этому противопоставить — криво-косо, но как могу.

И ещё большой вопрос, в политику ли я пошёл. Моя задача — координация запросов экономически активных граждан в регионах, в первую очередь предпринимателей, формулирование их тезисов в программу и хоть какое-то продвижение чуть-чуть вперёд. Насколько это будет возможно? Не знаю. Всё равно все основные экономические законы и правила игры пишут в администрации президента.

— Борис Титов уже заявил, что программа партии будет базироваться на докладе «Экономика роста» Столыпинского клуба. Значит, вы его поддерживаете?

— Это экспертный доклад. Есть части, которые можно оспаривать очень сильно. Есть мысли, с которыми я согласен. Впрямую привязывать это к «Правому делу» не стоит. Мы обсуждали это с Титовым. Наша основная идея — двигаться не сверху вниз, а снизу вверх.

— То есть ваша задача — донести проблемы региональных предпринимателей до руководства партии и администрации президента?

— Я сам — руководство партии. Сложность нашей задачи в том, что предприниматели сильно конкурируют друг с другом. Нам не хватает рынка. Поэтому я буду пытаться уравновесить противоборствующие интересы и доносить их чаяния до администрации президента.

Сейчас всё уходит в экспертные доклады, а результат какой? Сам президент говорит, что, когда предложили «не кошмарить бизнес», в тюрьмах сидели 3800 предпринимателей, а сейчас 6100 и 200 000 открытых уголовных дел. Значит, надо что-то в консерватории менять.

— Как вы будете это делать при помощи партии?

— Как и на любом предприятии, в которое я вхожу, для начала я проведу аудит тех людей, которые есть в экономическом блоке партии. Нужно всех успокоить и убрать грызню. Следующая задача — собирать и переваривать идеи. Допустим, приходит предприниматель с идеей — он должен понимать, что он не один. В его регионе есть другие предприниматели с другим мнением. Мы должны изучить, как его предложение отразится на других регионах. Я хочу, чтобы каждый из нас видел себя членом страны. Тогда мы сила. А когда пришёл Вася Пупкин и попросил донести до президента — это вид крышевания, которым сейчас как раз занимаются наши управители. Это ведёт во мрак, который мы уже имеем. Если я буду так делать, Потапенко превратится в такого же упыря, как все остальные.

— Так как вы это поменяете? Тот же Титов на посту бизнес-омбудсмена как раз регулярно приносит президенту разные идеи. И что? Число дел против предпринимателей, как вы сами сказали, только растёт.

— Сам институт уполномоченного достаточно слаб. У нас слишком много различных созданий, которые никоим образом на экономику не влияют. Почему создаётся партийный механизм? Он, конечно, не администрация президента, но хоть как-то влиять сможет, а количество симулякров надо сокращать.

— Институт омбудсмена — это симулякр?

— Нет, это механизм, позволяющий оспаривать судебные дела.

— Такого пункта в полномочиях у него нет.

— Титову приносят документы, он их доносит до президента в очень небольшом объёме. Президентская рать даёт команду «не сильно дёргать» в редких случаях. Какие-то успехи у них есть, но слишком малые. Надо давать больше полномочий этому институту. Но если честно, лучше заняться не созданием различных комиссий, а независимостью судов, идти в базис.

— Вы думаете, вам дадут пойти в базис?

— Не знаю. Мне много что не дают делать, но попытаться я должен, чтобы нас ***** не затоптали. Я и так стараюсь это делать выступлениями, а это просто новый механизм.

— Вам не кажется, что «Правое дело», создающееся различными государственными омбудсменами под выборы, — тоже симулякр?

— Не без этого, поэтому я стараюсь отцепиться от политики. Я хочу остаться на той позиции, которая у меня есть. Логотипчик партии может быть другой. Меня, как в компьютерной игре, волнует, насколько у меня увеличатся скиллы от того, что я вошёл в эту партию. Думаю, что несущественно. Но попытку я делаю. Удастся ли мне прокачать скиллы, чтобы я стал более полезен для нашего сообщества, — не знаю. Поможете — я прокачаюсь больше, но заигрывать я ни с кем не буду.

— Я прекрасно понимаю, зачем вы нужны «Правому делу». Оно заработает какие-то политические очки на вашей фигуре. Но зачем партия вам?

— Я хочу улучшить свою работу по помощи предпринимателям. Я думаю, она приведёт к успеху, но не к фатальному. Увы и ах. Если кто-нибудь предложит мне другой механизм, я им воспользуюсь.

— Вы не боитесь, что, вступая в марионеточную партию, вы теряете себя?

— У нас есть чёткая договорённость с Титовым, что я остаюсь тем же, кем я был. По сути, история с «Правым делом» — это покупка старого логотипа. Наполним ли мы эти меха новым вином, зависит и от меня в том числе.

— Объявленное руководство партии — это близкие к нынешней власти люди. Они не будут критиковать того же Путина, потому что это запрещено правилами российской политики. Вы в выражениях относительно президента не стеснялись.

— Я вроде и сейчас не торможу. В правила игры мне это никто не ставил.

— Вы не думаете, что это до первого острого высказывания?

— Не исключаю. Отстранят — значит, отстранят. Главное — не врать себе.

— Особых надежд, значит, вы на свой поход в политику не возлагаете?

— Я чётко понимаю, что возможности и завоевания, которые можно получить, ограниченны. В существующем механизме взаимодействия бизнеса и власти есть только один игрок — администрация президента. Пока у меня нет никакого анализа, только определённая степень идеализма. Скоро она столкнётся с жестокой реальностью. Идеализм я буду продвигать, а те вещи, которые препятствуют, постараюсь убирать.

— Вы же прекрасно понимаете, что у нас всё происходит по окрику сверху.

— Можно так сказать, но это примитивно. Тогда надо лапки кверху и забыть обо всём — не критиковать власть, не писать о бизнесе, а просто сдохнуть. Тогда мы с тобой вместе занимаемся полной ******.

— То есть вы собираетесь встроиться в эту модель и минимально влиять на президента, чтобы он говорил что-то чуть более правильное?

— Я стараюсь изменить эту модель. Понятно, что я вынужден играть по их правилам. Если бы у меня был другой механизм работы, я бы его использовал. Но какой? К сожалению, механизм снятия Папы несистемной оппозицией невозможен. Изменить механическую систему можно только, если ударить сверху молотком или если изнутри чуть-чуть качнуть. У несистемной оппозиции молотка нет, поэтому остаётся только по чуть-чуть качать.

— В 2011 году вы говорили, что «нет никаких партий — КПРФ, ЛДПР. Есть только партия бабла». «Правое дело» — это тоже партия бабла?

— Партии бабла — это партии, получающие деньги из бюджета. «Правое дело» не получает, это пока самоорганизованная история.

— Ещё одна ваша цитата: «Коррупция движет этим государством. Не будет её — всё встанет». Не будете с коррупцией бороться?

— Чтобы победить коррупцию, нужно искоренять регулирование у государственных органов.

— Вы будете это делать?

— Ты у меня почти президентскую программу спрашиваешь.

— Пошёл в политику — имей заготовленные ответы на всё.

— До президента мне как до луны пешком. Моя задача сейчас — аудит, два-три месяца. После этого я начну понимать, что я делаю и в какой последовательности.

— Вы будете баллотироваться в Думу по спискам партии?

— Если этот механизм добавит скиллов, то да.

— Успеете до выборов разобраться, добавит ли?

— Если не успею, пни меня первым. Сейчас мне кажется, что депутатский мандат сам по себе скиллов не сильно добавляет. Всё равно есть партия, которая будет определять повестку. А через неё получить мандат можно было и раньше. Вопрос в том, влияешь ли ты на ситуацию или ты статист.

— Если будете баллотироваться, вам придётся раскрыть все свои источники дохода. Вы в интервью несколько раз говорили, что «прячете бизнес от ментов». Теперь этому нужно будет положить конец?

— Придётся. В этом проблем особо нет.

— Может, тогда сейчас всё раскроете? Непонятно же, в чём ваш бизнес заключается.

— Сейчас в этом нет необходимости.

— Какую часть дохода вы получаете от инфобизнеса? Нам в редакцию приходило предложение от вашего директора осветить ваш тур с лекциями. Они там прилично стоили.

— Я могу вас огорчить. Ко мне эти ребята не имеют никакого отношения.

— Но сколько вы на инфобизнесе зарабатываете?

— Это побочный доход. Большая часть людей, с которыми я взаимодействую, знают, куда это идёт. Раньше я принуждал, чтобы те, кто организует мои выступления, отправляли мои гонорары в местные детские дома. Три года назад выяснилось, что 90% таких организаторов этого не делали. Поэтому сейчас я беру деньги и сам их распределяю.