Дмитрий Гришин: «Никто не купит страшного робота»

Руководитель и совладелец Mail.Ru Group Дмитрий Гришин в 2012 году основал компанию Grishin Robotics для инвестиций в робототехнику. С тех пор интерес к рынку возрос — Google купил одного из главных производителей роботов Boston Dynamics, производителя термостата Nest Labs и другие стартапы за миллиарды и сотни миллионов долларов. SpaceX начала строить первый частный космодром в мире, Tesla — завод аккумуляторов для электромобилей, а сам Илон Маск вложил $10 млн в исследования по контролю за искусственным интеллектом.

Ежегодно Гришин отсматривает сотни проектов, но основное время посвящает Mail.Ru Group. Два года назад компания вышла на американский и европейский рынки под брендом My.com и пытается конкурировать с местными игроками. В интервью «Секрету» Гришин рассказал, какие проекты My.com пользуются успехом у американцев, почему он не вкладывается в российские компании и как устал объяснять, что роботы — вовсе не гуманоиды из «Терминатора».

— Cколько времени у вас уходит на Grishin Robotics?

— Есть команда из трёх человек, которая ищет проекты. У меня здесь одна задача — принять решение об инвестициях. На это не так много времени уходит. Основное моё внимание сосредоточено на Mail.Ru Group.

А вообще я верю в то, что в будущем робототехнические и интернет-компании станут одним рынком, они просто идут к объединению с разных сторон.

— Насколько я помню, при запуске Grishin Robotics вы говорили, что хотите скорее поддержать индустрию робототехники, чем извлекать прибыль.

— Да, и теперь я уверен, что мы появились в нужное время и в нужном месте. Предположения, на которые я опирался, за это время оправдались. Я считал, что рынок робототехники ждёт экспоненциальный рост. И последние три года он очень бурно развивался. Я считал, что драйвером революции будут маленькие стартапы, а не большие компании. Это тоже постепенно происходит, рынок только начинает взлетать.

В 2012 году к инвестициям в робототехнику относились скептически, многие говорили, что это глупость. Сейчас инвесторы кардинально поменяли свой взгляд.

— И всё-таки — о коммерческой выгоде уже можно говорить? Вы что-то заработали?

— У меня выходов не было, но есть много примеров, когда инвесторы вложили деньги в следующем раунде по более высокой оценке. Например, в Sphero проинвестировал Disney, они сейчас выпустили первого интеллектуального робота BB-8 из «Звёздных войн». Мы инвестировали в Spire, запускающую коммерческие спутники, $300 000 на ранней стадии, в раунде B она получила уже $40 млн.

Если говорить в целом, то понятие робототехники включает в себя много всего, в том числе носимые устройства и интернет вещей. За последнее время на IPO вышел Fitbit…

— Это тоже робот?

— Роботы — это не терминаторы, которые выглядят как люди и всех убивают. Робот — это принцип работы умного устройства, которое может делать разные вещи: сканировать свет, быть сенсором на стуле и определять, что ты на нём сидишь, потом подключаться к интернету и выдавать какие-то полезные знания.

Есть интересная тенденция — люди перестают называть что-то роботом, когда понимают, чем это устройство для них полезно. Тогда они называют его пылесосом, банкоматом и чем угодно. Только представь: 60-е годы прошлого века, ты садишься в машину, и она говорит, куда ехать. Ты бы решила, что это робот будущего. Сейчас мы называем эту систему навигатором.

Каждая конференция по робототехнике начинается с определения понятий. После общения с профессорами и разными людьми я сформулировал для себя определение: это умное железо плюс умный софт. Роботы необязательно должны быть похожи на гуманоидов. Например, камера Dropcam распознаёт, что происходит в доме, и сообщает об этом. Fitbit — робот, который снимает показатели активности. Раньше для выполнения такой функции рядом должен был идти человек и считать шаги, сейчас это делает специальное устройство.

— Это же отдельные рынки — интернет вещей и робототехника.

— А как провести эту грань, почему iRobot — это робот, а Fitbit — не робот? Замок, который сам открывает дверь, — это робот или нет? Термостат, меняющий температуру в доме, — робот или нет? Девайс, который насыпает корм твоим домашним животным и сам их кормит? Можно сказать, что это тоже не робот, ведь определения робота не существует.

— Раз речь зашла об iRobot. Кроме пылесосов они производили военного робота PackBot и других по заказу подразделения Министерства обороны США — Агентства передовых оборонных исследовательских проектов. Государство должно вкладываться в производство роботов?

— Я верю в рынок. Компьютерную революцию совершили маленькие стартапы, потом они превратились в большие. Если государство инвестирует в военные технологии, важно и полезно, чтобы они из военных перешли в гражданские.

— Сейчас многие готовы вкладываться в маленькие стартапы?

— За последние три года ситуация очень изменилась. Google купил восемь робототехнических компаний за последние два года и ещё в десяток проинвестировал. Сегодня даже крупные фонды начали вкладываться в робототехнику. Если раньше мало людей верило в то, что робототехника будет рынком размером в $1 трлн, сейчас таких всё больше. Но денег всё равно нужно больше.

— У компаний уже есть миллиардные капитализации?

— Если говорить о потребительских компаниях, то из публичных это iRobot, Fitbit и GoPro. GoPro, кстати, тоже классический робот — сейчас они разрабатывают летающую камеру. У некоторых моих стартапов капитализация сотни миллионов. Есть примеры частных компаний, которые купили за миллиарды долларов, — например, Google купил термостаты Nest за $3 млрд.

—Momentum Machines произвели робота, способного готовить бургеры, против него уже устраивали забастовки работники забегаловок. Илон Маск вложил $10 млн в исследования, чтобы не допустить создания слишком умного искусственного интеллекта, который будет действовать во вред человечеству. Уже сейчас стоит задумываться об этих проблемах?

— На каждом витке появления новых технологий человечество задавалось вопросом о том, какую работу будут выполнять эти инновации. Этот вопрос задавался на протяжении всего XX, и когда компьютеры появились на рабочих столах. Фундаментально прогресс всегда человечеству помогает и требует, чтобы люди освободились от рутинной работы и сконцентрировались на креативном труде. Cейчас этой озабоченности не больше, чем в другие периоды. Всё же это происходит постепенно и пользы от технологий намного больше.

Что касается искусственного интеллекта, я вижу, что мы движемся в направлении, когда он становится умнее, но ещё очень далеки от автоматизированного разума. В ближайшее время риски скорее связаны с хакерскими атаками и взломами, ведь все устройства — от автомобиля до атомных станций — присоединяются к интернету и наследуют эту опасность.

— Как вы относитесь к менее приближённым к земле проектам вроде поиска внеземных цивилизаций?

— Я считаю, что путь к прогрессу лежит через то, что люди начинают видеть вокруг себя. Я уже вижу, как отношение к робототехнике меняется.

— Юрий Мильнер привлёк к своему проекту в качестве идеолога Стивена Хокинга. Есть человек, с которым вы бы хотели что-то делать вместе?

— Есть много профессоров в области робототехники, идеи которых мне интересны. Мне нравится, что делает Илон Маск. Он сфокусирован на практическом создании вещей — сделать так, чтобы то, о чём он думает, поменяло мир уже сейчас. Это эмоционально перекликается с тем, чем я занимаюсь в робототехнике. И Маск тоже занялся рынками, в которые люди сначала не верили, а потом поменяли своё мнение.

— Вы с ним знакомы?

— Нет. Он занимается своими вещами, я своими.

— Какие основные направления сейчас развиваются в робототехнике?

— Домашняя автоматизация, роботы телеприсутствия вроде Double Robotics. Есть игрушки, которые соединяются с мобильными устройствами, — это то, что делает Anki и Sphero. Развивается космонавтика. Компания Spire, в которую я инвестировал, будет одним из ярких представителей этого направления. Благодаря им уже сейчас произвести и запустить маленький спутник в космос стало намного дешевле. Они летают на низкой орбите и позволяют компаниям делать то, чего раньше они вообще не могли или могли за гораздо большие деньги. Например, предсказывать погоду.

Большой тренд — образование. Одна из моих компаний — Swivl — позволяет записывать на видео выступления учителей. Вторая позволяет учителям использовать роботов для обучения физике и математике. Сейчас детям скучно в школе, они уделяют учителю мало внимания. А здесь вылетает робот, который рисует параболу и что-нибудь показывает. Эта штука стоит $4000, причём туда можно внедрять новые программы.

Последнее — медицина. С помощью таких компаний, как Occipital, можно построить всё вокруг нас. Можно сделать точный гипс в 3D-модели. Или, например, многие страдают из-за плоскостопия, потому что ходят в неправильной обуви. Изготовление медицинской стельки стоит дорого, а так можно провести устройством по ноге и напечатать её, находясь дома.

— Кстати, 3D-принтеры помогают развитию рынка робототехники?

— Они помогают стартапам делать прототипы. Устройство нужно хотя бы один раз сделать и протестировать на пользователях. Раньше процедура от идеи до прототипа была долгой и дорогой, сейчас для этого используют принтер. Практически все компании, в которые я инвестировал, применяют его в той или иной форме. Если говорить о массовом производстве, то это пока слишком дорого.

— У вас в портфеле нет российских компаний?

— Пока нет. Я смотрел несколько, у нас есть талантливые ребята, хорошие идеи, но хромает умение доводить всё до конечного продукта. Я помогаю российским робототехникам советами. За последние три года мы посмотрели больше 600 робототехнических компаний со всего мира. Я рассказываю российским командам о том, что понял сам.

— Что нужно сделать для того, чтобы это изменилось?

— Это вопрос рынка стартапов в целом. Мы сильны технической разработкой, но плохо понимаем, как из идеи сделать работающий бизнес. Нужно понимать, что помимо технологии есть дизайн — никто не купит страшных роботов. Качественный дизайн важен не меньше, чем качественная технология. Плюс маркетинг. К сожалению, в России часто увлекаются технологией и дальше не понимают, зачем она вообще нужна.

— На что в первую очередь смотрите, когда выбираете компанию?

— Смотрю на команду. Анализирую, сможет ли она произвести продукт. Это самая опасная точка в робототехнике — не все способны реализовать то, что задумали. Другой важный для меня вопрос — кому нужен робот, кто готов его покупать, какую практическую задачу он решает. Здесь отваливаются 95% стартапов.

— Я поняла, в России с роботами не очень. А как в Китае? У вас в портфеле только американские компании.

— Если посмотреть на точки роста робототехники, больше всего стартапов в Штатах — в Кремниевой долине, Бостоне и Питтсбурге. В Европе лидируют Франция и Германия, но они исторически сфокусированы на промышленной робототехнике. Китайцы с точки зрения технологий и продуктов копируют хорошие идеи, придуманные американцами и европейцами. Хотя они очень преуспели на рынке дронов.

У многих роботы ассоциируются с Японией, но, к моему удивлению, они сосредоточились как раз на том, во что я не верю, — делают прикольных гуманоидов. Например, сделали робота Asimo, в которого вложили несколько миллиардов долларов, показали прессе, и дальше непонятно, зачем он нужен. Это чем-то напоминает дирижабль в 1930-х годах, который производили разных форм просто потому, что это забавно. После катастрофы, когда часть страны была заражена радиацией (речь идёт об аварии на АЭС «Фукусима-1», которая произошла в марте 2011 года. — Прим. «Секрет»), университеты начали тратить огромные деньги на роботов, которые могут помочь вытащить вещи из радиоактивных зон. Японцы вдруг поняли, что их классные гуманоидные роботы не могут помочь с этой простой задачей. Стране, которая считалась лидером робототехники, пришлось закупать американских роботов.

— Видела в вашем Instagram фотографии из Стэнфорда. Чему вы там учились?

— Два года назад Mail.Ru Group вышла на европейский и американский рынки под брендом My.com, мы открыли офисы в Калифорнии и Амстердаме. Культура и управление бизнесом в разных странах очень отличаются, так что я хотел понять, как из локальной компании, сфокусированной на одной аудитории, строить глобальную. Причем я считаю, что мы можем сделать это из России, и успешных примеров такого рода у нас не так много.

Этот курс проходят генеральные директора со всего мира. Со мной учились люди из Nike, Boeing, Google, представители 42-х стран. Шесть недель в голову вкладывали лучшее, что есть в управленческой науке. Ну и я не жил в общаге со времён учёбы в Бауманке, так что это ещё и интересное погружение в студенческую жизнь.

— За границей вы на играх фокусируетесь?

— Не только. Хотя мы в Америке и Европе запустили игру Skyforge и скоро запустим новый игровой проект Armored Warfare, с которым связываем большие надежды. Кроме игр, у нас есть почтовый клиент myMail, сфокусированный на мобильниках, приложение Maps.me.

— Почему вашими продуктами должны пользоваться на американском рынке, в чём конкурентное преимущество?

— Мы не хотим ударяться головой о стену прямой конкуренции, поэтому мы не запускаем все продукты в Америке.

Наши действия основаны на опыте. Мы понимаем, как делать почтовый клиент. В Америке этим занимаются Microsoft, Yahoo! и Google либо маленькие стартапы, но у всех продуктов есть минусы. У Google, например, до последнего времени не было поддержки сторонних почтовых сервисов — приложение работало только с Gmail. Мы считаем, что продукт, который мы сделали, конкурентен, и цифры это подтверждают: рынок США сейчас у нас номер один на мобильных устройствах.

В Стэнфорде я как раз пытался более чётко понять, в каких областях мы будем конкурентными. Американский рынок большой. Мы его анализируем и постоянно смотрим, что происходит.

— Большой, но более насыщенный…

— Многим компаниям кажется, что конкуренция высокая и места уже нет, поэтому они не осмеливаются на него выходить. Но отдельные ниши всё равно есть. Например, в бесплатных играх free-to-play конкуренция очень маленькая. Американский рынок до сих пор живёт в парадигме «как продать коробку с игрой за $50». Мы пробуем сделать необычную историю — привезти качественную игру с большим бюджетом и механикой, но сделать её бесплатной. На моей памяти такого не делал никто.

— Это уже приносит деньги?

— В июле после запуска Skyforge мы получили максимальный доход за рубежом за всю историю компании. Мне нравится, как мы сейчас движемся, но хотелось бы бежать ещё быстрее. Сможем ли мы построить системный бизнес и какого размера, покажет будущее.

Фотография на обложке: Юрий Чичков / «Секрет Фирмы»