«Местные смотрели как на придурка». Реально ли горожанину разбогатеть на мелком фермерстве

«Больные и дурные»

Андрей Кашкаров уезжал из Санкт-Петербурга в Вологодскую область с мечтами о «красоте людей и характеров», о «тихой и честной жизни вдали от суеты городов и потоков машин», где есть нетронутый «тлетворным влиянием прогресса» уголок.

«У меня были деньги и я думал, что вот приеду на двух грузовиках, заведу коз, коров, лошадей и покажу местным, как надо, — вспоминает Кашкаров. — Местные смотрели как на придурка, изгнанного из города. Они говорили: „У нас кто остался — или больной, или дурной. А ты сам сюда приехал. Зачем?“ Им это было не понятно».

Показать, как надо, не удалось. На третий год Кашкаров вынужден был вернуться обратно.

«Деревня — это не город, тут все по-другому: жизнь, заработок, траты. Придётся распрощаться с собой: твой день полностью построен вокруг фермы, коз, какашек, молока, — рассказывает начинающий фермер Саргис Давтян. — В селе нет развлечений или единомышленников, если только вы не любите пить пиво у магазина с 9:30 утра».

Предприниматель Гузель Санжапова и вовсе считает, что горожанину с нуля в чужой деревне построить свое дело нереально.

«Чтобы такой бизнес существовал и был коммерчески успешным, нужно много лет. Не факт, что тебя примут, к тебе пойдут работать. Но самое главное: не факт, что одним прекрасным днем тебе всё не сожгут. Чтобы стать своим в деревне, надо если не родиться в ней, то хотя бы иметь какие-то корни. А дальше нужно, чтобы люди тебе поверили, что у тебя нет цели заработать огромных денег, а есть задача преобразить место, в котором живешь», — говорит Гузель.

Но вопрос заработка остается одним из ключевых при переезде «на землю».

Как потерять в деньгах и «расслабиться»

Игорь Некрасов в 2014 году уехал из Москвы и вместе с партнерами начал создавать пермакультурное* кооперативное хозяйство в Калужской области. На заброшенном участке площадью более 20 га обустроили пруд, огород, лесосад, питомник саженцев. По словам Некрасова, он планировал сделать фермерство основным занятием. Но когда появилось понимание, что только сельхозпроизводством больших денег не заработать, «расслабился».

*Пермакультура — система производства сельхозпродукции на основе рационального использования природных ресурсов и без «насилия» со стороны человека.

«Сначала думали, что основная задача получить продукт, что он означает достаток, — рассказывает Некрасов. — Но сейчас перекос цен на продукты питания такой, что проще и выгоднее их закупать и сбывать, а не производить. Дело на земле очень инертно. Всё имеет циклы — десять лет, пять, год, редко, когда меньше. Поэтому от привычки „напрячься, сделать и прорваться за пару месяцев“ приходится отказаться».

В проекте участвуют восемь человек. Постоянно на ферме живет только одна семья, остальные трудятся неполную рабочую неделю. Основной заработок у всех городской, работают удаленно или по сменному графику.

«Производство дотационное и ведется в режиме интересного дела, а не бизнеса. Мы тратим больше времени и сил на благоустройство и некоммерческие проекты», — объясняет Игорь Некрасов. В числе последних — консультации по пермакультуре, волонтерские заезды «на практику» и лекции о переезде на землю.

Как потерять в деньгах и напрягаться еще сильнее

Бывший менеджер по продажам Саргис Давтян чуть больше года назад уехал из Москвы в Боровский район Калужской области. Там он разводит коз и производит сыр.

«Когда менял одну работу на другую и проходил стажировку, понял, что не могу больше работать в офисе — душно. Мне необходимо заниматься чем-то, связанным с едой, — рассказывает Саргис. — Решил, что хочу готовить сыр. Но молоко из магазина не подходит для этого. Нехватка сырья помогла мне решиться на пилотный проект молочной фермы».

В июне 2018 года Саргис на личные сбережения купил шесть обычных беспородных коз и через два месяца начал делать сыры по традиционным итальянским и французским рецептам. Потом коз стало 10, из них 6 — дойные. «От 6 коз в день получается от 2 до 3 кг сыра. Ассортимент меняется по сезонам, с изменением количества и качества молока, — объясняет Саргис. — Наименований не больше пяти. Ассортимент расширять не планирую — это пагубно для качества. Планирую завести молочных овец для овечьих сыров. Коз будет больше, но объемы останутся на уровне полуручного производства, это мой выбор».

Продукция расходится по родственникам и знакомым.

«Пока это не бизнес, — говорит Давтян. — Это пилотный проект, что понять, насколько реально вырастить из этого бизнес. Честно скажу — очень трудно! Очень плохой ветсервис и сложно найти работников, которые бы хорошо относились к козам». По словам Саргиса, проект сам покрывает издержки, но лишь с учетом льготной аренды — фермер снимает помещение у друзей.

«Параллельно ничем заниматься не возможно, так как работать приходится с 6 утра до 11 вечера, — объясняет Давтян. — Чтобы работать в плюс, нужно максимально автоматизировать процесс производства молока. Это позволит нанимать меньше людей. Поэтому успех часто достигают семейные фермы — вся прибыль остается в семье».

Саргис признает, что в офисе может заработать гораздо больше. Но возвращаться в город не намерен.

Почему на мелком фермерстве не удается разбогатеть

Сельхозпродукция недооценена, уверен Игорь Некрасов. По его подсчетам, семья может заработать на сельхозпроизводстве в среднем около 50 000 рублей в месяц (или 600 000 рублей в год). «Эта цифра — плюс-минус потолок, — говорит он. — Больший объем продукции сложно как произвести, так и сбыть».

Игорь подсчитал: чтобы получить такую прибыль, семья должна в течение года вырастить и продать:

К этому нужно добавить расходы на сбыт, транспортировку, хранение и другое. Например, чтобы вырастить 6 тонн томатов требуется 12 теплиц (3×6 метров).

«Если сравнивать с городским заработком, то эти деньги там можно получать „сидя на попе ровно“, без особых требований к самоорганизации, сообразительности, повышенному вниманию и сезонных переработок. И потолка в городе нет», — подчеркивает Некрасов.

Увеличивать заработок можно, например, масштабируя производство и налаживая сбыт. «Но плата за это: вы станете уже не фермером, а директором сельхозпредриятия, продавцом, маркетологом, предпринимателем в одном лице», — отмечает Некрасов.

Впрочем, мелкие фермеры могут зарабатывать не только на с/х-продукции.

Как заработать и дать работу другим

Гузель Санжапова шесть лет назад основала производство крем-меда и варенья в деревне Малый Турыш на Урале. В этой деревне жила бабушка Гузели, а у отца была пасека. Гузель работала в Москве в IT-компании и параллельно развивала небольшой бизнес по производству галстуков-бабочек.

Население Малого Турыша около полусотни человек. Пасека Санжаповых была практически «градообразующим» предприятием. Но покупателей мёда не хватало, а перекупщики предлагали невыгодные условия. Чтобы помочь семье и деревне, Гузель организовала производство десертов из мёда и дикорастущих ягод. На старте Гузель вложила 300 тысяч рублей. Оборудование приобрела на краундфандинговые средства.

На производстве работают местные жительницы, в том числе и пенсионерки. Они делают крем-мед с ягодами, медовые муссы, варенье, травяные чаи, карамельные ложки, натуральную косметику.

Средняя зарплата постоянных сотрудников — сейчас их 9 человек — 15 000 рублей, в сезон она вырастает до 25 000 рублей. Сезонные работники получают 600 рублей за килограмм собранной земляники, 280 рублей — за килограмм малины. В сборе ягод в этом году участвовало 150 жителей Малого Турыша и соседних деревень.

«В день можно насобирать около 5 кг земляники на 3 000 рублей, — объясняет Гузель. — Это солидно, ведь в деревнях пенсии по 8000-9000 рублей».

Параллельно с развитием производства и созданием рабочих мест Санжапова налаживает инфраструктуру: в деревне появилась детская площадка, общественная зона, скважина с питьевой водой. Ещё Гузель помогла организовать вывоз мусора.

С помощью краундфандинга Санжапова планирует построить в Малом Турыше общественный центр. В нём будет пекарня, небольшой магазин, образовательная площадка для подростков. В центре медработники смогут проводить приемы и обследовать жителей. Гузель надеется, что это место привлечет туристов, в том числе — иностранных.

О своем производстве в уральской деревне и планах по развитию территории Гузель часто рассказывает в СМИ. По ее словам, люди, которые узнают историю Малого Турыша, покупают продукцию в первую очередь чтобы поддержать проект, но потом снова возвращаются как клиенты. Изначально основной аудиторией были жители Москвы, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга, но сейчас поступают заказы со всей России. В 2018 году оборот компании составил 18 млн рублей.

В планах у Гузель развивать по аналогичной схеме производства в других малых деревнях.

Почему сельские люди — проблема для бизнеса

«Люди — это самая большая проблема в фермерстве. В деловых отношениях им совершенно наплевать на договоренности, даты, контракты, — объясняет Саргис Давтян. — Можно остаться и без сена, и без зерна, и без трактора. Им все равно, что ты клиент».

Гузель Санжапова согласна, что вести бизнес в деревни тяжело, потому что люди знают, что такое свое хозяйство, но забыли, что такое трудиться за зарплату, потому что во многих деревнях работы давно нет. Нужно время, чтобы они привыкли к тому, что есть рабочий график, зарплата и, самое главное, обязанности. Гузель также отмечает распространенный среди сельских жителей стереотип, что делать на продажу можно плохо.

По мнению Игоря Некрасова, в городе все привыкли к деловым отношениям, контрактам, разграничению ответственности, отношениям «заказчик-исполнитель» с техническим заданием, сроками, оплатой и т.п. Но в деревне эта модель взаимодействия реализуется плохо.

«Потому что чем дальше в лес, тем меньше формальностей, — отмечает Некрасов. — Меньше закона, больше совести. Люди строят мир вокруг себя по своим понятиям. В городе больше всего передано на откуп внешним службам — ЖКХ, полиции, думе или работодателю».

«В основном местные не принимают чужаков. Но жить с этим можно, когда-нибудь приняли бы», — говорит Андрей Кашкаров.

Вернуться, чтобы не жить «в минус»

Андрей Кашкаров решил стать фермером в 2007 году. Купил домик с землей в Вологодской области (стоимость покупки равнялась примерно месячной зарплате). Еще 4 гектара земли взял в аренду у муниципалитета. Уволился из правоохранительных органов и разводил кроликов, коз, овец, коров. Поголовье росло.

В первый год вложения составили почти 206 000 рублей,во второй год — 255 000, в третий — менее 100 000. На четвертый Кашкаров решил свернуть проект и вернуться в город.

«Уже было понятно: перспектив нет, — объясняет Кашкаров. — Стоимость комбикормов, привлечение наемного персонала, малые закупочные цены на молоко, мясо и шкуры КРС и другие факторы сыграли роль».

По оценкам Кашкарова, убытки составили около 300 000 рублей.

«Но это были личные деньги, я не взял ни одного кредита, — объясняет он. — Поплакал о расходах, но никому не должен. С учетом распроданной сельхозтехники, скота и недвижимости я вышел почти в ноль, но продажа растянулись на несколько лет».

После трех лет фермерства Кашкаров вернулся в Санкт-Петербург, восстановился на службе и выпустил о своём опыте трилогию «Бывший горожанин в деревне».

«Это оригинальный опыт, который не каждый может себе позволить. Многие теоретизируют, думая о себе как о мудрецах, а я просто проверил без всякой мудрости, — объясняет он. — Если бы не плохая рентабельность вложений, никогда бы не вернулся, я в душе — фермер. Но жить годами „в минус“ немыслимо. Повторять такой опыт не намерен. Без реальной, а не декларируемой господдержки делать такие эксперименты может только одержимый».

На волне интереса к правильному питанию образ фермера стал привлекательнее. Многие примеряют его на себя и видят в нём альтернативу наёмной работе в городе. Успешные примеры и харизматичные крестьяне-бизнесмены вдохновляют. Однако в реальности сельский бизнес многим оказывается не по зубам. Особенно тем, кто тяжелее айфона в руках ничего не держал.

Фото: bigstockphoto.com/vostock-photo.online