Адвокат кафе «Бейрут»: «Каждый ресторатор — потенциальный уголовник»

22 мая Следственный комитет предъявил обвинение Елизавете Извозчиковой, владелице кафе «Бейрут» в Санкт-Петербурге. Её обвиняют по статье 238, часть 1: «производство, хранение или перевозка в целях сбыта либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей». В частности, в постановлении о привлечении Извозчиковой в качестве обвиняемой (имеется в распоряжении редакции) написано, что «для уборки помещений не выделен отдельный промаркированный инвентарь», «для мытья посуды используется губчатый материал, тщательная обработка которого невозможна», «в предприятии отсутствуют термометр и психрометр», «в помещениях предприятия отсутствуют знаки о запрете курения».

В интервью «Секрету» адвокат Извозчиковой Алексей Соколов объясняет, как сфабриковано дело, и утверждает, что ни один ресторатор в России не застрахован от уголовного преследования.

— Что написано в постановлении?

— Все обвинения сводятся к нарушению санитарных норм и правил. Следователи в ходе трёх проверок выявили ряд нарушений — отсутствие бактерицидной лампы, термометра, психрометра, не пронумерованы швабры. Отсутствуют дезинфицирующие средства и знак запрета курения. Всё это с точки зрения следствия представляет опасность для жизни и здоровья населения.

— А с вашей точки зрения не представляет?

— Во-первых, все эти нарушения давно устранены. Всего у нас было три проверки. Результаты первой нам передали 20 сентября, вторую провели через три дня. В это время Лиза была в отпуске. Когда она вернулась, она всё устранила за два-три дня. Сам следователь Иван Лялицкий сказал, что не видит препятствий для продолжения хозяйственной деятельности.

Потом в ноябре Лялицкий снова пришёл к нам вместе с Роспотребнадзором и МЧС. На этот раз они прицепились к тому, что мы не можем чистить корнеплоды, если у нас нет изолированного помещения площадью не менее 4 кв. м. Тогда Лиза заключила договоры поставки чищеных корнеплодов — картошки, морковки и лука — и принесла их следователю. Так что говорить об умышленном совершении преступлений невозможно. Как только Лизе становилось о них известно, она тут же их устраняла.

Проблема в том, что 238-я статья носит формальный характер — если нарушения есть на момент проверки, неважно, что их потом исправили. И тут — во-вторых. Все эти нарушения — это не преступления, а административные проступки, предусмотренные статьёй 6.6 Административного кодекса. Следователи этого понимать не хотят. С такой логикой они могут прийти к каждому ресторатору и сказать: ты моешь полы без хлорки — всё, ты уголовник.

— С чего вообще началась эта история?

— В июле прошлого года некий мужчина захотел в уборную. Он зашёл в «Бейрут», но не сел за стол и не сделал заказ, поэтому администратор Хасан Хусейн Аллуш ему в посещении туалета отказал. Он заподозрил, что посетитель пьян. В ответ мужчина стал грубить и размахивать руками. Спор закончился через 15 минут, когда мужчина продемонстрировал удостоверение следователя СК Ивана Лялицкого, сфотографировал витрину и удалился, пригрозив проверкой.

— И он сдержал своё слово?

— Да, Лялицкий вернулся в «Бейрут» 7 сентября. Аллушу он сообщил, что «проводит следственные действия по факту неких сообщений о ненадлежащем оказании услуг». На этот раз он уже сел за стол — чтобы тут же, без осмотра, составить протокол. Всё это время он снова хамил сотрудникам и посетителям кафе, угрожал изъятием мобильных и отказывался предъявлять документы, обосновывающие его действия. Составленный протокол он никому не показал и не разрешил снять копию.

В третий раз он пришёл 23 сентября — на этот раз с Роспотребнадзором и МЧС. Лялицкий опять не предъявил постановление о проведении следственных действий, зато изъял кассу, компьютеры, уставные документы, договоры с поставщиками. Уходя, он сообщил, что будет возбуждать уголовное дело. «Бейрут» после его визита неделю не работал, потому что надо было зарегистрировать новую кассу и получить копии уставных документов.

Потом была ещё одна проверка в ноябре. В ходе каждой из них Роспотребнадзор и МЧС нашли нарушения по своей линии. Это нормально — все требования невозможно соблюсти ни в одном заведении. СК же может проверять только уже обнаруженные нарушения, на которые кто-то пожаловался, а не искать их самостоятельно. Не должно в проверках СК появляться указаний, что у нас отсутствует табличка о курении, нет раковины на кухне и так далее. Все эти деяния не преступление, а административный проступок.

— Что произошло после возбуждения уголовного дела?

— Мы стали всюду о нём рассказывать. Делом заинтересовался начальник следственного управления Санкт-Петербурга. Он увидел личную заинтересованность следователя и передал дело из Центрального района в Петроградский. Там наши доводы услышали и назначили две новых экспертизы: по вопросу противопожарной безопасности и соблюдения санитарно-эпидемиологических требований. Первая показала, что выявление нарушений невозможно без дополнительных сведений о годе постройки здания, документов по его конструктивным особенностям, мнения арендодателя и так далее. В ответ я поставил перед прокуратурой вопрос о законности предыдущих заключений МЧС. Ответ пока не пришёл. Экспертиза СанПина содержит вывод, что «набор и площади помещений не соответствуют мощности организации». Мы с ним не были согласны, потому что «мощность предприятия» нигде не рассчитана.

— Какой вывод на основе этих экспертиз сделали следователи Петроградского района?

— Они поняли, что дело нужно прекращать из-за отсутствия состава преступления. Но для них важна статистика, поэтому сами они его закрывать не захотели, а вернули обратно в Центральный район. Претензий к ним у меня нет — они добросовестно выполнили все экспертизы, о которых мы просили. А вот СК Центрального района, видимо, решил пойти на принцип и продолжить уголовное преследование Извозчиковой. Наверно, потому что они должны выполнять определённые статистические показатели. В результате теперь каждый ресторатор может стать уголовником.

— Почему?

— Когда мы подняли шум, в следственном управлении очень удивились. Один следователь нам рассказал, что всё это делается, чтобы поднять статистику раскрываемости. Раньше по 238-й статье УК привлекали совсем маленькие заведения — рядовые шавермы. Они не могут сопротивляться государственной машине, так как слишком маленькие, чтобы оплачивать адвокатов.

К тому же они действительно не работают законно, потому что соблюсти все требования Роспотребнадзора невозможно. Они написаны в 1960–1980-е годы, соответствуют реалиям тех лет, а сейчас просто устарели. Например, нас обвиняют в том, что «для мытья посуды используется губчатый материал, тщательная обработка которого невозможна». Эта норма написана в 1970-е. С тех пор губки стали делать из других материалов.

Шавермы просто признавали свою вину. Их дело рассматривали в особом порядке, как и 65% всех дел в РФ. Предпринимателей запугали — и получили нужную статистику. А если не статистику, то взятку. Раньше вместо шаверм по той же статье привлекали водителей маршруток — за отсутствие огнетушителей. Теперь, видимо, будут возбуждать дела после каждой передачи «Ревизорро».

— Как вы будете защищаться дальше?

— В ближайшее время обвинительное заключение должна утвердить прокуратура. Надежды, что не утвердит, почти нет. Как практикующий адвокат, я понимаю, что следователи, скорее всего, согласовали свою позицию с прокуратурой. Но не следователям краснеть за такое обвинительное заключение в суде, а прокурорам. Надеюсь, огласка этого абсурда заставит прокуратуру 100 раз подумать, стоит ли его утверждать. На данный момент это единственная процедуральная возможность прекратить производство по делу. Если этого не случится, будем защищаться в суде.

Фотография на обложке: Sami Sarkis / Getty Images