«Коррупция убивает. Вдруг на яхту пошли деньги, которых нет на кардиостимулятор?»

Сахаровский центр и «Трансперенси Интернешнл — Россия» открывают цикл лекций, дискуссий и мастерских, посвящённых борьбе с коррупцией, который продлится до июня 2017 года. Эксперты будут разбираться, почему Россия занимает первые местах в мировых рэнкингах коррупции, как с этим бороться и помогут ли в этом независимые антикоррупционные расследования. Первую лекцию цикла 27 октября прочитала вице-президент Transparency International Елена Панфилова. «Секрет» посетил это выступление и публикует его главные тезисы.

О коррупции в России

Некоторые российские политики пытаются преуменьшить проблему коррупции. Вице-премьер Игорь Шувалов во время выступления на сочинском форуме «Валдай» раскритиковал главу правительства Дмитрия Медведева за то, что тот, будучи президентом, привлёк слишком много внимания к этой теме. Лучший ответ Шувалову сформулировал ещё Альберт Эйнштейн. Учёный считал: когда речь идёт о вопросах правды и справедливости, не существует разницы между маленькими и большими проблемами. И те, кто не воспринимает правду серьёзно в маленьких вопросах, не имеют права рассчитывать на доверие в вопросах больших.

Коррупция убивает. Об этом не любят говорить. Ну домик у него, ну яхта, ну и что? Он же никого не убил. А вот откуда мы это знаем? Откуда мы знаем, что на яхту не пошли деньги, которых не хватило кому-то на кардиостимулятор или на хорошую дорогу и из-за этого кто-то разбился. Откуда мы знаем, что там нет средств, которых не хватило на хороший бетон для той казармы, которая рухнула в Омске? 17 человек погибло. И когда говорят, что коррупция белая и пушистая, как плесень, вот скажите это мамам этих молодых ребят.

Коррупция бывает разная. Есть бытовая коррупция. И тут в целом понятно, что делать. Надо ловить взяточников. Понятно, что делать и с административной коррупцией. Надо снижать, к примеру, давление на бизнес: это все знают и когда хотят — умеют. Это показал кризис 2008 года. Тогда взяли и поменяли законодательство про администрирование бизнеса — и пошли деньги в экономику.

Но по-прежнему нет ответа, что делать с коррупцией высших должностных лиц. Исторических примеров, когда правоохранительная система возбудила дела на действующих президентов, премьеров, председателей Верховного суда, — таких случаев практически нет. Там же не на чем ловить. Там не дают конвертами. Там не монетарная коррупция, а злоупотребление влиянием, сложные системы перевода электронных денег, торговля должностями, фаворитизм, кумовство. Многие коррупционеры повязаны родственными связями. Коррупция в России — это цепочка взаимной лояльности по принципу «я знаю, что ты знаешь, что я знаю».

О возможности борьбы

Коррупция порождает убеждение, что нет и не должно быть верховенства закона. Люди неизбежно попадают в конфликтные ситуации. Чтобы каждый раз не начиналась гражданская война, обществу нужна уверенность, что не всё покупается и продаётся.

Коррупция убивает качество жизни людей. Как физически, так и на уровне доверия. Если человек настороженно относится к врачу или полицейскому, о каком качестве жизни вообще может идти речь?

Коррупция крадёт средства. В коррумпированном государстве разворовываются средства на устойчивое развитие в будущем. А топтаться на месте — это худший сценарий для страны. Стабильность — это начало конца. После неё начинается увядание, гниение и разложение.

Когда люди видят, что законы по борьбе с коррупцией приняты, все говорят правильные слова, но при этом ничего не меняется, возникает кризис доверия, который подрывает общественную мораль. Общество начинает распадаться, фрагментироваться, граждане перестают доверять сначала государству, потом общественным организациям, потом журналистам, потом друг другу. И страна может называться условно страной, но общества в ней нет. Если начал бороться с коррупцией, это нельзя бросать, потому что цинизм порождает новый виток социальных вызовов и потрясений, которые приводят к очень тяжёлым конфликтам и последствиям.

Ловить упырей — провести расследование, поймать и вытащить на свет за ушко — это увлекательно. Но настоящая антикоррупция — это построение системы предотвращения взяточничества, казнокрадства, потому что упыри, как тараканы, быстро самовоспроизводятся. Если её не построить, то можно бесконечно бегать за ними с тапком.

О гражданском самосознании

Люди ценностно совершенствуются быстрее, чем государство осознаёт их способность к этому развитию. Во многих странах мира власти погрязли в так называемой Realpolitik (курс на политику силы, основанную на реальности, а не на представлениях идеалистов о том, какой она должна быть. — Прим. «Секрета»). Там есть место выгоде, но нет места ценностям. А когда они вступают в противоречие друг с другом, люди начинают совершать порой алогичные поступки. В Европе государства пытаются отгородиться от мигрантов высокими заборами, а в ответ их граждане стараются накормить всех прибывших беженцев домашней едой. Так правда и справедливость вдруг превращаются из абстрактных понятий в орудия борьбы.

Общество начинает понимать, что одним из основных антикоррупционных инструментов является осознанная гражданственность. Когда человек осознаёт себя не просто жителем территории, который платит налоги, потребляет товары и услуги, а ещё и определяет себя как гражданина. И не раз в пять лет, когда ему дают бюллетень, а живёт с этой мыслью каждый день. Сейчас мы действительно видим кратный рост количества людей, которые начинают заниматься общественным контролем. Отсюда же и гражданская антикоррупция. Эти процессы здорово пугают устоявшиеся заскорузлые и неработающие институциональные элементы государственной машины, в том числе машины антикоррупционной.

В нашей стране законодательство по борьбе с коррупцией — одно из самых неплохих в мире, но на бумаге. Проблема заключается в правоприменении. Законы, сколько бы их ни приняли, сами по себе с коррупцией не борются. К ним должны прилагаться руки. Исключительно институциональный подход здесь не работает.

О значении независимых расследований

Власть всегда закрывала глаза на общество, но теперь у граждан есть козырь — данные. К примеру, «панамское досье», а до него люксембургское, и швейцарское, и множество других публикаций изменили мир антикоррупции. Их делали ценностно-ориентированные гражданские активисты, журналисты, общественные организации, потому что впервые в истории появились новые технологии, которые дают возможность этим заниматься.

После публикации «панамского досье» всего через несколько дней Россия присоединилась к системе автоматического обмена новой информацией. То есть общественное расследование подтолкнуло государство сделать то, чего оно само не хотело. Власть поняла, что опаздывает, что граждане знают больше, чем она.

Мы близки к созданию глобальной базы доходов и имущества публичных должностных лиц. Не сегодня, может быть, через год, два, три, пять. Технологии позволяют, а значит, это обязательно произойдёт. Тогда каждый сможет узнать достоверную информацию о всех вкладах, домах и яхтах любого российского чиновника, о его офшорных богатствах.

Никто никогда не занимается коррупцией просто так. Всегда в конце есть либо имущество, либо финансы. Открытые данные стали осознанно использоваться обществом в качестве инструмента влияния на властные структуры. В этом и есть будущее борьбы с коррупцией.

Фотография на обложке: предоставлена пресс-службой Transparency International — R