Очередь длиной в XX век. История советского дефицита от Ленина до Горбачёва
Товарный дефицит стал неотъемлемой частью жизни Советского Союза почти с самого начала его существования. Не хватало самых базовых вещей — продуктов питания, одежды, обуви и бытовой техники. Периодически ситуация обострялась: часто это было связано с ошибочными решениями властей. О том, почему существовавшая в СССР экономическая модель не могла обеспечить население товарами массового спроса и с какими трудностями приходилось сталкиваться людям, — в материале «Секрета».
Хлеб и НЭП
Большевики, пришедшие к власти в России в результате Октябрьской революции, быстро начали процесс национализации ключевых активов — земли, промышленных предприятий, банков и т. д.
Вскоре после переворота вспыхнула Гражданская война, и руководство страны начало проводить ещё более жёсткую политику «военного коммунизма» — она предусматривала запрет частного предпринимательства, введение принудительной трудовой повинности и ряд других мер. Это полностью соответствовало идеологии новых властей, которые видели в любом бизнесе прежде всего эксплуатацию человека человеком. Этот элемент капиталистической системы подлежал ликвидации.
К 1920 году, когда основные боевые действия на фронтах Гражданской войны остались позади, страна оказалась в ужасном положении. В Советской России свирепствовали голод и нищета, а экономика находилась в полном упадке. В этих условиях Ленину и его соратникам не оставалось ничего другого, кроме временного смягчения своих принципов, и в марте 1921 года X съезд РКП(б) провозгласил переход к новой экономической политике (НЭП).
Самым радикальным нововведением было возвращение свободной торговли. Это быстро отразилось на экономике страны: вновь открылись лавки, начали возникать тресты и синдикаты, шло бурное развитие кооперации.
Об эффекте, который НЭП оказал на экономику СССР, красноречиво свидетельствуют данные статистики. Сельскохозяйственное производство выросло в 2 раза и превысило довоенный уровень, а среднегодовой темп прироста национального дохода с 1921 по 1928 год составил 18%.
О быстром улучшении ситуации с продовольствием свидетельствовали и современники.
«И всего было вдоволь. И мяса, и хлеба, и зелени, и овощей. Я не запомнил всего, что там было, да и не надо, всё есть. А я съел вафлю со сливками — заплатил пять копеек», — так о своём посещении рынка в Киеве в 1925 году вспоминал публицист и монархист Василий Шульгин, которого никак нельзя было заподозрить в симпатиях к большевикам.
Русское экономическое чудо НЭПа оказалось недолгим. Такая политика, хотя и давала прекрасные результаты, противоречила идеологии большевизма и была обречена с самого начала. Первые попытки свернуть НЭП предпринимались уже со второй половины 1920-х, но окончательно от него отказались в 1928 году.
Прологом к этому стал хлебозаготовительный кризис, начавшийся годом ранее. Из-за целого ряда причин — выросшего спроса, неурожая зерновых и опасений крестьян, которые боялись продавать хлеб в нестабильной внешнеполитической обстановке (тогда казалось, что вот-вот начнётся война СССР с Великобританией), — государство заготовило гораздо меньше зерна, чем планировалось.
«Пожалуй, главное за эти последние дни — это погода: холод, снег уже лежит сколько дней (с понедельника) и очереди на хлеб, хотя достоверно известно, что муки много; но закрыли все частные булочные, а Еркоопы (Единые рабочие кооперативы. — Прим. «Секрет фирмы») не успевают, не могут, не хватает, так что булочные закрываются, не удовлетворив всех», — писал в марте 1928 года живший в Тифлисе художник Евгений Лансере.
Ситуацией воспользовался Сталин, который к тому времени уже сосредоточил в своих руках значительную власть. Кризис хлебозаготовок он назвал «хлебной стачкой», в которой обвинил кулаков, которые якобы рассчитывали на значительное повышение цен. Это и стало последним ударом по НЭПу, после которого большевики вернулись к принудительной конфискации продовольствия.
Хлеба стало не хватать во многих крупных городах, и осенью 1928 года власти были вынуждены ввести хлебные карточки. В феврале 1929 года эту систему распространили уже на всю страну.
В столицах (Москве и Ленинграде) для рабочих и служащих промышленных предприятий полагалось 900 граммов печёного хлеба в день, для членов их семей и безработных — 500 граммов. Для других крупных промышленных городов нормы составляли соответственно 600 и 300 граммов.
В дополнения к хлебным карточкам начали появляться и талоны на другие продукты: масло, мясо, сахар и т. д. Дефицит прочно вошёл в повседневную жизнь советских людей.
От кризиса до кризиса
Карточная система распределения продуктов просуществовала вплоть до 1935 года. Её отмена поначалу вызвала ажиотажный спрос и панику: во многих городах выстраивались длинные очереди за хлебом. Известно о случаях, когда в этой давке насмерть затаптывали людей. Рабочие и служащие часто бросали рабочие места и уходили на поиски хлеба.
В течение нескольких месяцев ситуация постепенно улучшилась, но стабильная система обеспечения населения продуктами никак не выстраивалась. Хотя карточки отменили, спрос сдерживали другими методами, прежде всего высокими ценами и нормированием. В одни руки выдавали не больше 2 килограммов печёного хлеба (с 1940 года 1 килограмм), 2 килограммов мяса (с 1940 года 1 килограмм, затем 500 граммов), 3 килограммов рыбы (с 1940 года 1 килограмм) и так далее.
Из-за неурожая 1936 года произошёл очередной кризис снабжения городов продовольствием, а в 1939–1941 годах разразился ещё один.
Талоны на продовольствие вернулись с началом Великой Отечественной войны. В Москве и Ленинграде карточки появились уже в июле 1941 года.
«Возвращаясь домой, я зашла в ближайшую продуктовую лавку получить по карточке полагающийся мне сахар. 200 г мне дали конфетами, а не чистым сахаром, который относится к наиболее дефицитным продуктам. Получив сахар, я должна была стоять в новой очереди за конфетами. Впереди было человек 40—50, отпускали медленно: и продавцы, и покупатели ещё плохо соображали, сколько и чего следует и по каким талонам. В магазине было крайне душно, у продавца газированной воды с сиропом тоже стояла очередь», — писала в своём дневнике сотрудница Эрмитажа Мария Коноплёва.
Карточную систему ввело большинство других воюющих стран — Германия, Великобритания, США, Канада, Япония и т. д. Впрочем, очереди за продуктами были далеко не главной проблемой в тяжёлые годы войны. Даже после её окончания советская экономика не сразу смогла вернуться на старые рельсы.
Карточную систему отменили только в декабре 1947 года, а заодно провели и денежную реформу. В стране установили единые розничные государственные цены на продовольственные и промышленные товары.
В 1950-е годы ситуация со снабжением заметно улучшилась. Цены на продовольствие и товары народного потребления даже несколько раз снижали — правда, скорее по политическим, а не по экономическим соображениям. Этот банкет в основном оплачивался за счёт крестьян.
Следующий кризис разразился уже в первой половине 1960-х. Ответственность за него во многом лежала на Никите Хрущёве и его «амбициозных» проектах. В этом ряду выделялась кукурузная кампания, в ходе которой обширные сельскохозяйственные угодья засеивались кукурузой, но без оглядки на климатические условия. Это привело к плачевным результатам — урожайность была невысокой, все усилия оказались напрасными.
Форсированное освоение целины также оказалось не самым удачным решением: хотя в первые годы удалось добиться резкого увеличения сельскохозяйственного производства, распашка земель привела к эрозии почв и пыльным бурям. Стабильные показатели урожайности остались лишь в мечтах.
В 1963 году стало очевидно, что СССР больше не может обеспечить себя зерном. Ситуацию усугубили засуха и ряд других факторов. Руководство страны даже рассматривало возможность возвращения талонов на продовольствие, но всё же не решилось возродить эту практику.
В итоге советские власти приняли другое нелёгкое решение — начали закупки зерна за рубежом, которые затем стали регулярными. В то же время правительство повысило цены на мясо и масло, что привело к временному спаду спроса. Тем не менее угрозы голода всё же удалось избежать.
Дефицит касался уже не базовых продуктов питания, а таких категорий, как колбаса, сыр, кондитерские изделия, фрукты и так далее. За ними приходилось стоять в длинных очередях или «доставать» по блату — с помощью знакомых.
Всё идёт по плану
В брежневскую «эпоху застоя» очередь окончательно стала синонимом советского строя. Дефицитом было почти всё — от квартир и машин, которых приходилось ждать годами и даже десятилетиями, до сервелата или зимних сапог.
Повсеместная нехватка продуктов не могла не войти и в советский фольклор. Например, была популярна загадка: «Длинная, зелёная, пахнет колбасой — что это такое?» Правильный ответ — электричка, потому что на ней жители других городов ездили за продовольствием в Москву, где снабжение было получше, и потом возвращались домой с полными сумками.
Распространялись разного рода слухи и легенды о продуктовом изобилии. Согласно одной из них, в московском ГУМе располагался спецраспределитель № 1, где «блатные» граждане без ограничений скупали деликатесы вроде чёрной икры и заграничных сладостей.
Эта история была в целом правдивой: в ГУМе действительно существовала знаменитая 200-я секция, где отоваривались высшая партийная номенклатура, иностранные дипломаты и работники торгпредств, а также другие привилегированные классы.
Атмосферу того времени прекрасно передаёт отрывок из дневника Юлии Нельской-Сидур, жены известного скульптора Вадима Сидура. 20 апреля 1973 года она написала следующее:
«Сегодня я прошлась по магазинам по Комсомольскому проспекту. Как истая советская гражданка, которая живёт по принципу "хватай, что дают, а то потом не будет", я наткнулась на клюкву в пластмассовой упаковке, уже некоторое время исчезнувшую. Дима очень страдает без этой клюквы. За свою жадность — я схватила десять штук — я тут же поплатилась. У меня были авоськи, и я ещё купила какао, так как оно тоже становится дефицитом, хлеб, что-то ещё. Три пластмассовых клюквы не выдержали, прорвались и потекли.
Я как угорелая неслась к мастерской, истекая клюквой, сердобольные граждане кричали мне вслед, что у меня что-то течёт. В итоге пришлось мне остановиться, выкинуть три банки (о ужас!) и с липкими авоськами продолжать свой путь, даже не страдая от того, что я не стою в совершенно безумной очереди за хреном в майонезовых баночках. Господи, неужели у нас всегда будут очереди!»
Главная причина повального дефицита заключалась в самой основе советской системы — плановой экономике. На бумаге она выглядела чрезвычайно эффективной.
Предполагалось, что государственные ведомства проводят расчёты на основании подробных данных о затратах на производство, выпуске продукции, поставщиках и потребителях, а также о доходах домашних хозяйств и потребностях граждан в товарах и услугах. Используя эти данные, производителям выделяют средства на выпуск продукции, а потребителей снабжают товарами и услугами.
Точные расчёты практически исключали возможность возникновения дефицита. Однако на деле статистические данные часто оказывались неполными или искажёнными, а система плановой экономики страдала от недостатка корректной информации о работе предприятий и их производственном потенциале. Это и приводило к ситуации, при которой любые продукты и вещи (кроме самых базовых) было нелегко купить, даже если у человека водились деньги.
И без того непростая ситуация ухудшилась в 1980-е. Мощные удары по советской экономике нанесли война в Афганистане, падение цен на нефть и антиалкогольная кампания, которую запустил новый генсек ЦК КПСС Михаил Горбачёв в начале перестройки.
Экономическая реформа 1987 года расширила самостоятельность предприятий и предусматривала ряд других изменений, но всё равно оказалась недостаточной — дела в стране шли всё хуже.
Наконец, в 1988 году из-за нехватки ряда товаров власти вынуждены были вернуться к системе талонов, напоминавшей о страшных временах Великой Отечественной и голодных послевоенных годах. По карточкам начали выдавать сахар, табачные изделия, затем список пополнили мясо, крупы, колбаса и ряд других категорий товаров.
«Облисполком принял очередное "историческое" решение: мыло и стиральный порошок отныне тоже будут продаваться по талонам (впрочем, в постановлении они стыдливо именуются "приглашениями"). Установлены и нормы "исходя из сложившихся ресурсов": мыло хозяйственное — 200 граммов, мыло туалетное — 100, синтетические моющие средства — 400 граммов на человека в месяц», — писал в дневнике журналист Юрий Поминов из Павлодара (Казахская ССР) в августе 1989 года.
Экономический и политический кризис Советского Союза завершился распадом страны в декабре 1991 года. России пришлось учиться жить в условиях капитализма.
Границы открылись, импортные товары начали поступать на российский рынок — вот только купить их мог далеко не каждый. Талоны на продовольствие, мыло и прочее отменили в начале 1992 года.
В истории страны началась новая глава.
Коллажи: «Секрет фирмы», freepik.com, wikimedia.org/Bob Galbraith, Агентство «Москва»