«Выходит продюсер»: Почему «Левиафан» не получил «Оскара»

В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышло второе издание книги продюсера Александра Роднянского (фильмы: «Водитель для Веры», «9 рота», «Питер FM», «Обитаемый остров», «Елена», «Облачный атлас» и другие). В него вошли новые главы — о фильмах «Сталинград» режиссёра Фёдора Бондарчука и «Левиафан» Андрея Звягинцева. «Секрет» публикует отрывок из книги.

Глава одиннадцатая, горделивая

Как быть продюсером бескомпромиссного фильма (отрывки)

Пожалуй, главная особенность российского кинотеатрального рынка — отсутствие сформированной ниши для авторского кинематографа. Наш рынок монолитный, и всё, что не попадает в категорию кино жанрового, фактически лишается возможности широкого проката.

В любой стране, устроенной кинематографически более сложно, — во Франции, Великобритании или Соединённых Штатах — Звягинцев никогда бы не считался «режиссёром арт-кино», чьи работы интересны лишь узкому кругу любителей сложного экспериментального искусства. Его фильмы — типичные «независимые» драмы, и в любой из названных мной стран они выходили бы в прокат и имели возможность не только найти своего зрителя, но и оказаться вполне рентабельными.

К сожалению, в России сегодня любая картина, которая связана с настоящей жизнью и «проговаривает время», а не имитирует его, обречена на крайне ограниченное внимание отечественного зрителя. Соответственно, единственной возможностью существования фильма дома — а мы ведь делали «Левиафан» прежде всего для отечественной аудитории — было сообщить ему масштаб культурного и социального события, попытаться сделать его в массовом сознании, что называется, обязательным к просмотру. А в эту категорию фильмы входят только после участия в больших фестивалях, я бы даже сказал, только в Канне. Потому что отбор в конкурс Каннского кинофестиваля — это уже огромный успех и показатель высокого качества картины.

Всего из разных стран мира на каннский отбор приходит около четырёх тысяч фильмов. Но только двадцать из них попадут в конкурс и ещё двадцать — в параллельную программу «Особый взгляд». Кроме того, участие в официальной программе Каннского кинофестиваля гарантирует внимание всей международной прессы и, что немаловажно, главных международных дистрибуторов, которые внимательно смотрят каннские картины и выбирают те, которые могут иметь успех на их территориях.

Авторы фильмов-победителей узнают о своей победе на церемонии закрытия фестиваля. Но первые хорошие вести (которые могут обернуться и горьким разочарованием) приходят раньше. Дело в том, что процесс устроен следующим образом: утром жюри принимает решение, а в два часа дня продюсеру или режиссёру звонят и приглашают прийти на закрытие. Куда приглашают только тех, кто получает награду. То есть если тебя приглашают, значит, ты что-то выиграл, но при этом что именно, не говорят. И вот в 14:00 нам никто не звонит. И в 14:05 — не звонит. И в 14:10 — не звонит. Звонят в 14:30. И тот, кто звонит, говорит: «Есть две новости: одна хорошая, другая — плохая. Хорошая: вам надо быть в пять часов у отеля "Марриотт", где вас будет ждать лимузин во Дворец фестивалей. А плохая — мы не знаем, что вы получили. Никто не знает». «Ну, это мы как-нибудь выдержим», — отвечаю я, и мы отправляемся переодеваться к церемонии. Настроение совершенно замечательное: мы едем с Андреем и его женой Аней в машине, и Андрей делает очень смешное селфи, в котором видно, что мы счастливы: едем на закрытие!

Мы слышим, как председатель жюри Джейн Кэмпион, объявляющая на сцене награды, никак не может произнести фамилию Звягинцева. Несколько попыток показали, что у неё это так и не получилось, и она обратилась за помощью к стоящей рядом Кароль Буке. У Буке получается. Звучит торжественная музыка, и Андрей отправляется на сцену получать награду... «За лучший сценарий».

Так начинается карьера фильма «Левиафан».

После премьеры «Левиафана», но ещё до вручения нам приза произошло важное для судьбы фильма событие. На after party после показа шеф одной из главных прокатных компаний США Sony Classics Майкл Баркер нашёл меня, чтобы сказать, как ему понравился фильм. Но эмоциями он не ограничился: было сделано официальное предложение. И мы подписали договор об американском прокате «Левиафана» в буквальном смысле слова на салфетке во время вечеринки. Как я потом понял, это было связано с опасениями Майкла: он боялся упустить «Левиафана». После первых рецензий и первой зрительской реакции Майкл был абсолютно уверен, что мы получим именно главный приз, и хотел опередить конкурентов. Мы, конечно, могли рискнуть и подождать до субботы, до результатов конкурса, попробовать договориться о более выгодных условиях... Но это было бы ошибкой.

Дело в том, что контракт с Sony Classics был важен не финансовыми условиями, а перспективами для фильма. Самое смешное тут, что сам Баркер был на 100% уверен, что «Левиафан» не сможет участвовать в оскаровской гонке, так как российский оскаровский комитет никогда не допустит номинации для такой спорной картины. Эту точку зрения Майкл озвучивал публично в интервью изданию Deadline, что не мешало ему регулярно справляться о возможности чуда. Он даже предлагал позвонить Никите Михалкову, которого знал лично. Именно Sony Classics выпускала в американский прокат «Утомлённых солнцем», и именно команда Баркера занималась кампанией фильма, получившего в результате «Оскар».

В 2013 году мы участвовали в отборочной части оскаровской гонки с фильмом «Елена». Этот фильм оскаровский комитет не выдвинул дважды: сначала по формальной причине несоответствия регламенту — «Елена» была готова, но не выходила в прокат. Тогда на «Оскар» отправились «Утомлённые солнцем — 2» Никиты Михалкова. А годом позже и вовсе вышла скандальная история. Главными претендентами на номинацию от России была наши «Елена» и фильм «Фауст» Александра Сокурова. Это было честное и открытое состязание. «Фауст» только что выиграл приз Венецианского кинофестиваля, Александр Николаевич Сокуров — выдающийся художник, который никогда на «Оскар» не выдвигался и, естественно, заслуживал полной поддержки кинематографического сообщества. Но получилось следующее: голоса любителей качественного независимого кинематографа разделились почти поровну между «Еленой» и «Фаустом», а выбрали третий фильм.

В последний момент председатель оскаровской комиссии Владимир Меньшов достал пять или шесть доверенностей на голосование от людей, не пришедших на заседание комитета. И во всех назывался «Белый тигр» Карена Шахназарова. В результате от России на «Оскар» проследовал именно «Белый тигр», который не вошёл в лонг-лист премии.

Российский оскаровский комитет — одна из самых закрытых организаций в отечественной кинематографии. Например, состав комитета является по неизвестной причине секретной информацией. Первое, что мы сделали, — запросили у оргкомитета имена членов комитета. Нам его не дали с объяснением, что для этого нужна чья-то команда. Чья команда? До сих пор не понимаю. Но при этом нам был известен принцип его формирования: в него входили режиссёры и продюсеры фильмов либо победивших в конкурсах наиболее значимых мировых фестивалей (так называемой категории «А»), либо номинированных или получивших «Оскар». Мы вспомнили всех, кто когда-либо побеждал на этих фестивалях, и тех, с кем мы были на установочных заседаниях, когда принималось решение о реформировании оскаровского комитета, и создали список его членов самостоятельно. Получилось 29 человек. После чего мы последовательно показали «Левиафана» им всем, даже тем, кто живёт не в Москве. А поскольку я уже теперь знал, как будет происходить голосование, мы заранее озаботились и получили доверенности на голосование от тех членов комиссии, которые могли не попасть на заседание.

Как мы и предполагали, заседание комиссии назначили совершенно неожиданно и, конечно, на выходной день. Суббота, полдень, Дом кино. То есть ровно таким образом, чтобы попасть на это заседание было явно не с руки большинству участников.

Людей пришло действительно немного — включая нас, человек девять или десять. Но поскольку нас с Андреем Звягинцевым и Сергеем Мелькумовым фактически сразу выставили за дверь как не имеющих права голосовать за свой фильм, то осталось человек семь. Перед тем как выйти, я подошёл к Меньшову и отдал ему свои одиннадцать доверенностей на голосование. Меньшов отреагировал чудесно искренне. Посмотрел на документы и сказал дословно следующее: «Что-то мы недоработали».

Уже постфактум мы узнали, над чем, собственно, работал оскаровский комитет в преддверии своего финального заседания. Среди продюсеров, которым члены комитета предлагали выдвинуть свои фильмы, были Игорь Толстунов с фильмом «Испытание» Александра Котта и Рубен Дишдишян с фильмом «Звезда» Анны Меликян. Расчёт был простой: как и в случае с «Еленой», раздробить голоса киносообщества, представив два фильма, претендующих на художественную радикальность или острое социальное высказывание. Игорь, человек опытный, дважды номинировавшийся на «Оскар» (с фильмами «Вор» и «Восток—Запад», который мы сделали вместе), сразу от предложения отказался: нет смысла, у «Испытания» нет шансов. А Рубен Дишдишян польстился на обещание голосов и согласился. Естественно, ни одного голоса «Звезда» не получила.

Как мне потом рассказали участники заседания, только мы вышли за дверь, Меньшов достал свои доверенности — шесть писем с голосами в пользу фильма «Горько!» Жоры Крыжовникова. Сразу оговорюсь, что и к фильму, и к его автору я испытываю искреннюю симпатию: я считаю «Горько!» блистательным примером фильма, сделанного за очень небольшие деньги, но сумевшего победить в честной конкуренции за зрителя и хорошо заработать в прокате. Но при этом трудно представить, что кто-то за пределами России в состоянии такое кино оценить. Это прекрасный, но сугубо национальный культурный продукт. И шансов в битве за «Оскар» не имеет.

И вот Меньшов достаёт свои доверенности, и получается, что у нас четырнадцать голосов, а у «Горько!» — восемь. Шесть он достал из кармана, и двое проголосовали лично: сам Меньшов и продюсер Фёдор Попов. Все остальные присутствовавшие голосовали за «Левиафана».

Через все публикации, связанные с «Левиафаном» в российской прессе, красной нитью проходила мысль — которую автор текста разделял или, наоборот, опровергал — о политической конъюнктурности фильма: сняли антироссийский пасквиль, чтобы потешить Европу и Америку, теперь за надругательство над Родиной награды в заграницах получают. В реальности же дела обстояли строго наоборот, что наглядно продемонстрировала церемония в Риге.

С точки зрения европейцев, «Левиафан» — это успешный российский фильм, который самим фактом своего существования продвигает позитивный имидж России как страны свободной и самокритичной. Победа фильма в общеевропейском конкурсе — победа не только персональная, автора и его команды, это победа страны. И перспектива подобной победы у многих членов академии, особенно из стран Восточной Европы, никакого оптимизма не вызывала. Надо сразу заметить, что степень участия российских режиссёров и продюсеров в кинематографической жизни Европы и в работе Европейской киноакадемии абсолютно минимальна. У нас членами академии является, кажется, около пятидесяти человек, в то время как от Польши голосует триста пятьдесят членов академии, человек под семьсот немцев; около шестисот французов, то же количество британцев. И представителей Румынии и Чехии в Европейской киноакадемии больше, чем россиян.

В результате Рига команду «Левиафана» встретила не очень приветливо, и это проявлялось во всём — от выбора фотографии для каталога церемонии до результатов голосования. Наш международный дистрибьютор, компания Pyramide, был против активного участия в церемонии именно по этой причине — европейские продюсеры никогда в нынешних обстоятельствах не проголосуют за российский фильм. Что и произошло. Но безоговорочная победа «Иды» стала для нас неожиданностью. Ведь помимо «Иды» и «Левиафана» в борьбе за «евро-Оскар» участвовали отличная картина шведа Рубена Эстлунда «Форс-мажор», фильм-победитель Каннского кинофестиваля «Зимняя спячка» турецкого классика Нури Бильге Джейлана и «Нимфоманка» Ларса фон Триера. И у таких конкурентов «Ида» выиграла во всех категориях: это была даже не победа, это был триумф.

С этого момента между «Идой» и «Левиафаном» началась настоящая война, хотя за рамками кампаний мы относились и относимся друг к другу с большой теплотой. Таков был, пожалуй, один из немногих плюсов ситуации, в которой мы оказались: таким соперникам было не стыдно проигрывать...

Книга предоставлена издательством «Манн, Иванов и Фербер»