Владимир Милов. Как нефть на самом деле может взлететь до $100
Сегодняшние низкие цены — это аномалия. Те, кто говорит, что нефть теперь всегда будет столько стоить, не правы. На рынке слишком велика доля объёмов, которые такие цены не выдерживают. Прежде всего, это шельфовая нефть.
Глубоководный шельф сегодня даёт почти 8 млн баррелей в день, около 10% мировой добычи, и почти все проекты несут убытки — большинство рентабельно при $60-80 за баррель. Они ещё пока не закрываются, потому что рассчитаны на долгий цикл. Это огромные сложные платформы из железа и бетона, которые очень сложно и дорого демонтировать. Компании, которые ими владеют, рассчитывают, что происходящее — краткосрочный провал, после которого цены вернутся в прибыльную для них зону. Но если период сверхнизких цен затянется, эти проекты неизбежно будут сворачиваться.
Мелководная шельфовая добыча, доля которой очень значительна, тоже посылает тревожные сигналы. В прошлом году с рынка выбыло примерно 1,5 млн баррелей в день, потому что многие неглубоководные шельфовые месторождения истощаются — и стоимость добычи там становится слишком высокой для нынешних цен. Речь и о Мексиканском заливе, и, прежде всего, о Северном море, где очень много старых месторождений, которые требуют больших инвестиций, чтобы можно было дальше их «разбуривать», поддерживая добычу.
Да, появилась сланцевая добыча, которая оказалась удивительно гибкой по цене (большинство сланцевых проектов, как выяснилось, выдерживают не только $60, но даже $50 за баррель и ниже), но это не единственное объяснение того, что происходит. Есть ещё несколько факторов. Первый — затоваривание рынка (все хранилища забиты, и непонятно, куда физически девать добываемую нефть). Второй заключается в том, что ослабли прогнозы по спросу на наступивший год. Наконец, третий связан с окончанием эпохи впрыскивания денежной ликвидности в рынки: инвесторы больше не могут рассчитывать на то, что они могут торговать чем угодно (в том числе — нефтяными фьючерсами) направо-налево.
Когда действие эти факторов ослабнет, начнётся корректировка. Я не жду возврата к стодолларовым значениям, хотя и это теоретически возможно. Но чтобы нефти снова стоила $100, должны сойтись сразу несколько обстоятельств, которые пока не просматриваются. Прежде всего, необходимо повторение ситуации 2000-х годов с их многолетним устойчивым экономическим ростом во всех основных мировых центрах.
Сейчас мы видим, что в относительно хорошей форме — только США. Они точно будут расти. В Европейском Союзе — проблемы. Даже с Германией не всё понятно. Она сейчас растёт совсем немножко, и никто не знает, как на её экономике будет сказываться достаточно сложная ситуация в других странах Еврозоны. Южной Европе удалось избежать катастрофы, но на траекторию устойчивого роста весь регион будет выходить ещё довольно долго. Кроме того, Европа в принципе перестаёт быть суперважным потребителем, потому что активно переходит на альтернативные источники энергии — и спрос там не будет сильно увеличиваться даже с ростом экономики.
Китай всё ещё растёт, но траектория совершенно однозначно нехорошая, идет замедление. Китайская модель роста, основанная на импорте самых примитивных институтов дикого капитализма и превращении страны в мировой промышленный цех, себя уже, похоже, исчерпала. Более того, уже происходит совершенно убийственная для современной китайской экономики вещь — релокация производств. В частности, обратно в США. Но не только. Введите в Google запрос manufacturing relocation from China — и увидите огромное количество векторов, по которым из страны уходят самые разные производства. 30 лет экономического роста привели к серьёзному повышению социальных стандартов, и теперь китайцы упёрлись в потолок в плане конкурентоспособности на рынке труда. Какие-нибудь Филиппины и другие страны Юго-Восточной Азии по сравнению с Китаем сейчас гораздо лучше выглядят с точки зрения стоимости рабочей силы.
Есть ещё один фактор, который работал на высокие цены десять лет назад и который перестал действовать сейчас. Я убеждён, что в значительной мере «стодолларовая» нефть была следствием того, что рынки заливали денежной ликвидностью — эмиссии, низких процентных ставок, количественного смягчения и так далее. Собственно, мы и увидели, что, как только количественное смягчение начали сворачивать, тут же цена свалилась ниже $100 за баррель. Наверно, оба эти фактора, если они вновь возникнут, будут связаны — новая волна глобального роста плюс новая волна денежного стимулирования мировых экономик центральными банками. Тогда и только тогда мы теоретически сможем увидеть новый скачок цен. Правда, происходить всё это будет уже качественно других условия по сравнению с тем, что было 10-15 лет назад.
В начале 2000-х в США, Китае и Евросоюзе (как, впрочем, и вообще во всём мире) доля нефти на транспорте составляла 97-98%. Альтернативное топливо уже развивалось, но в основном в стационарной энергетике. Сейчас уже не так. Доля нефти на транспорте снизилась до 90% и будет снижаться дальше. Грузовой и пассажирский общественный транспорт активно переходит на природный газ или электричество (и в США, и в Китае, и в ЕС). При этом именно транспортный сектор является основным генератором спроса на нефть и продукты её переработки. Других сфер практически не осталось — Парижские соглашения, скорее всего, окончательно прибьют мазут в производстве электричества и тепла.
Теоретически есть ещё несколько экстремальных сценариев, которые могут привести к быстрому и резкому росту цен. Самый очевидный – любая война в Персидском заливе. Но, на мой взгляд, шансов на это немного. Ситуация в регионе сейчас значительно лучше, чем пять-семь назад, когда была высока вероятность войны с Ираном из-за его ядерной программы. Сейчас же совершенно очевидно, что такого конфликта не будет. Война между Ираном и саудовцами? Опять же маловероятно. Ни у одной из сторон нет явных военных целей (как минимум потому что они не граничат между собой). Просто побомбить друг друга? Вряд ли это имеет смысл. Даже сын саудовского короля Мухаммад бен Салман в недавнем интервью The Economist (том самом, где он говорил об IPO Saudi Aramco) подчеркнул, что такая война будет катастрофой и поэтому никто её не допустит. Со стороны иранцев, при всей неприязни, которую они испытывают к саудовцам, риторика — ещё более мягкая. Они ведь даже извинились за недавние погромы в посольствах.
Что ещё может произойти? Техногенная катастрофа? Взрыв платформы Deepwater Horizon в Мексиканском заливе показал, что отрасль в состоянии пережить самые серьёзные происшествия. Можно ещё рассмотреть возможность террористической атаки – например, на экспортные терминалы в Рас Таннуре в Саудовской Аравии. Но там очень серьёзное военное присутствие, всё очень хорошо охраняется. Даже если что-то там получится взорвать, и в этом случае не произойдёт ничего глобально страшного. Любые краткосрочные перебои — неважно, чем они будут вызваны — приведут к краткосрочному же всплеску цен. При этом, стоит ценам пойти вверх, на рынок почти сразу будут выброшены дополнительные объёмы неконвенциональной нефти: сначала — той же сланцевой, потом — шельфовой. $150 за баррель? Отлично, получите ещё десятки миллионов баррелей в день новой добычи.
Осталось ещё сказать об ОПЕК. Всё же многие до сих пор связывают падение цен с тем, что члены картеля отказываются снижать добычу. На самом деле никакого картеля как такового нет, а есть лишь три крупнейших игрока, Саудовская Аравия, Иран и Ирак, которые вместе добывают почти 60% нефти. Они не в состоянии действовать консолидировано, потому что это прямые конкуренты, у которых, к тому же, плохие отношения. Почему саудовцы продолжают добывать в больших объёмах? У нас тут говорили про какие-то заговоры, но на самом деле Саудовская Аравия видит, что Ирак сделал ставку на частных инвесторов и добывает рекордные объёмы (в два раза больше, чем при Саддаме Хусейне) руками частных компаний, которым нельзя приказать снизить обороты. Иран тоже явно настроен наращивать добычу, чтобы выйти на глобальный рынок с дополнительными объёмами. Так что, снижение добычи саудовцами просто приведет к тому, что иракцы и иранцы займут их место, так как договоренность между этими тремя странами представить сложно.
Таким образом, рост цен до прежних сверхвысоких значений можно себе представить только в экстремальных сценариях, которые пока не просматриваются. Более того, даже если они реализуются, на рынок смогут выйти новые дополнительные объёмы нефти, которые пока не добываются из-за снижения цен. Скорее всего, мы вступили в длительный период, когда ни сверхнизкие, ни сверхвысокие цены на нефть не будут устойчивыми.
Фотография на обложке: Robert Van Der Hilst/Getty Images