Яков Сомов («Лекториум»): «Чудо, что мы не разорились»

Раз в две недели интернет-предприниматели и руководители интернет-компаний заходят в гости на часовой разговор к Максиму Спиридонову, сооснователю и гендиректору образовательной компании «Нетология-групп». Так создаётся подкаст «Рунетология». «Секрет» публикует самые интересные выдержки из этих интервью.

32-летний Яков Сомов учился на физическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета, ушёл оттуда за год до получения диплома, поступил на связи с общественностью, а после ходил как вольный слушатель на лекции восьми факультетов сразу. Работал методистом в физико-математическом лицее №239 Санкт-Петербурга и директором фонда его выпускников. В 2009 году вместе с женой Александрой Скородумовой запустил проект «Лекториум», который и возглавляет до сих пор.

Запись интервью с Яковом Сомовым и другими гостями Спиридонова можно найти на сайте «Рунетологии».

— Правда, что у тебя, создателя самой большой в Рунете, как вы себя называете, библиотеки академического контента, нет высшего образования?

— Хорошо так, с козырей зашёл. Ну да, у меня нет высшего образования, это факт.

— А чего так?

— Я не знал, куда мне пойти учиться, и не мог понять вообще, как устроено образование. Возможно, именно из-за этого в результате появился замечательный «Лекториум».

— И это всё? То есть у тебя не было обязательно каких-то желаний заявить миру нечто, некий протест, просто запустить проект?

— Да нет, никакого протеста. Я закончил прекрасную школу №239.

— В Петербурге, да?

— Да. В Москве известна 57-я, а в Питере одна из самых известных — это 239-я. Сейчас это президентский физмат-лицей. После таких школ ты можешь где-то год-полтора не учиться в любом вузе, в который поступишь, — ты всё знаешь. У нас есть большая проблема выпускников таких школ, что они действительно перестают учиться в вузах и потом не знают, чего с собой делать. Вот я один из таких людей. Я поступил на физфак СПБГУ и где-то в районе второго-третьего курса понял, что это совершенно не моё, мне это не интересно. Какие вообще есть профессии, где себя можно найти в жизни, я так и не смог разобраться.

— Ты не смог найти профессию, которой ты мог бы обучиться, получая диплом о высшем образовании?

— Типа того. Я решил двигаться в сторону того, как вообще люди выбирают образование. То есть я собственную проблему сублимирую, создавая «Лекториум».

— Вы запустились в 2009 году, даже раньше Coursera?

— Формально да.

— Начали сразу с массовых открытых онлайн-курсов (MOOК)?

— Нет. Я прочитал пост Артемия Лебедева о том, что ведущие мировые вузы записывают свои потоковые лекции на видео и выкладывают их в интернет, а в России отчего-то пока так не делают. Там была ссылка на прекрасный проект AcademicEarth.org — агрегатор вузовских онлайн-лекций. Я подумал, почему бы не сделать подобное в России. В 2009 году мы создали платформу. Только выяснилось, что в наших вузах контента практически нет: почти никто не умеет его создавать и не знает как.

— Контента, готового для публикации в интернете?

— Качественных видеозаписей лекций. С этого и началась наша эпопея: давайте запишем в вузах хорошие лекции, выложим их в интернет открыто и даром для всех. В сущности, замысел тот же, что у Массачусетского технологического института (MIT) с его программой OCW (Open Course Ware). Хотя мы узнали о ней только в 2010 году. И потом вошли в OCW-консорциум, ныне Open Education Consortium, который представляет собой объединение сторонников открытого образования.

До 2013 года «Лекториум» развивал именно это направление. Поскольку вузы не умели делать контент самостоятельно, нам приходилось либо создавать его на заказ, либо предоставлять им «грант» — бесплатно записывать для них лекции. В общей сложности на текущий момент у нас почти 4000 лекций. Это самая большая медиатека образовательного академического видео в Рунете.

— На какие деньги вы существуете?

— Сперва жили на собственные. Основателей двое — я и моя жена Александра Скородумова. Сначала проект был хобби, потом стал делом всей жизни.

— Коммерчески он успешен?

— Нет, конечно. История с записью лекций в вузах абсолютно некоммерческая, она нигде в мире не работает как бизнес. Не заработала и в России. По-моему, мы один из немногих проектов Рунета, которые выжили, создавая контент такого качества и в таких количествах, да ещё с фокусировкой на академических лекциях. В 2013 году мы получили smart money от выпускников замечательных питерских физмат-школ №239 и №30 и Фонда предпосевных инвестиций Санкт-Петербурга. Они в нас поверили и дали нам средства, чтобы мы попробовали создать в России платформу массовых открытых онлайн-курсов и убедить вузы, что MOOК вообще нужны.

Инвестиций нам хватило примерно на полгода. После чего мы стали производить курсы на заказ. Сейчас «Лекториум» состоит из двух частей: платформы, где размещается контент, и издательства. Насколько мне известно, у нас единственное специализирующееся на создании MOOК издательство в России.

— Как вам удалось выжить?

— Случилось чудо. Скажу для ясности пару слов об игроках индустрии MOOК. Есть производители контента — вузы или компании. Есть проекты, его агрегирующие. И куча сервисов — они только сейчас начинают расти, — которые могут привлекать трафик, анализировать его, давать обратную связь. Пока основной заказчик в индустрии — вузы, которые создают дорогостоящий контент. По крайней мере на Западе. У агрегаторов, таких как edX, Coursera и Iversity, есть инвесторы, которые поверили в то, что здесь будет бизнес. Мы тоже верим и хотим стать серьёзным, может быть, главным образовательным проектом страны, а издательство обеспечивает ту денежную подушку и даёт те постоянно работающие связи и опыт, которые позволяют нам экспериментировать с форматами.

— Не меньше амбиции у «Открытого образования», в котором объединились МГУ, Вышка, МФТИ и прочие топовые вузы.

— В образовании наметился тренд на «кастомизацию». Иначе говоря, на составление индивидуальной образовательной траектории. Для чего нужно много контента. Все ключевые игроки MOOК-образования начинают специализироваться. Каждый ищет свою нишу и в ней работает. Так, Stepic сосредоточен на IT. «Универсариум», на мой взгляд, больше про «русский мир». «Нацплатформа» делает курсы только для бакалавриата.

Мы имеем возможность экспериментировать. В частности, занимаемся профориентацией, работая со старшеклассниками. У нас на курсах по генетике или по небесной механике, которые обычно читаются на первом-втором курсе вуза, обучаются девяти, десяти- и одиннадцатиклассники. Фактически мы обеспечиваем лидогенерацию абитуриентов для высших учебных заведений. Рынок хороший, и на нём сейчас практически никого нет.

— MOOК — это не обязательно высшее образование? Каковы сферы применения формата?

— Он используется в четырёх основных направлениях. Пойду от самого популярного по убыванию. Первое — это пиар, образовательный маркетинг. Вуз продвигает собственный бренд, своего профессора, технологию. Например, «Лекториум» был первым издательством в России, которое подготовило MOOК для Coursera: мы сделали курс по биоинформатике с профессором Павлом Певзнером для Калифорнийского университета в Сан-Диего.

Второе направление — отбор. С помощью MOOК ты можешь найти подходящих абитуриентов в свой вуз или людей на какую-нибудь должность в свою организацию.

Самое моё любимое и прекрасное — третье, так называемая инновационная педагогика. Представим: ты ректор института и хочешь внутри него воплотить гибридное образование, оно же смешанное, оно же блендинг. Чтобы часть студентов на семинары ходила очно, а лекции смотрела дистанционно. Первый вариант: ты сажаешь кого-то в студию, делаешь видео, работаешь с преподавателем, создаёшь курс и распространяешь его внутрь своего вуза. У тебя административное влияние на студентов: «Не прошёл онлайн-курс — не получишь зачёт». Их мотивация искажена, они вынуждены пройти курс. И так было в российских вузах долгие годы.

Вариант второй. Создав курс, например по сопромату, ты выкладываешь его «наружу» и говоришь: «Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдёт обиженный». К тебе приходят 10 000 человек, которых почему-то интересует сопромат. Это открытое образование: ты сделал MOOК. Люди извне у тебя поучились, а потом ты анализируешь курс с точки зрения того, как именно они обучались. Возможно, какие-то тесты оказались слишком сложными, а какие-то — слишком простыми. Одни творческие задания вызвали бурную дискуссию, другие остались незамеченными. Или лектор в какой-то момент начал ошибаться. Или всплыли опечатки. Ты отрабатываешь обратную связь, меняешь курс. Не исключено, что делаешь несколько итераций, а потом возвращаешь курс внутрь своего вуза.

Во втором варианте у тебя образовательный продукт, на который повлияли 10 000 человек, совершенно разных, мотивированных только интересом к предмету. В результате ты получаешь курс на порядок качественнее, чем в первом варианте. Дальше ты можешь использовать его у себя, делая работу внутри вуза эффективнее, или продавать его другим образовательным учреждениям.

А ведь мы живём в эпоху первичного накопления контента. Нам с тобой сильно повезло. Возьми любое направление: астрофизику, генетику, математику, химию — какое угодно. По каждому ты найдёшь один-два качественных курса. Сейчас ты можешь сделать добротный курс и преуспеть: как палку воткни — прорастёт. Просто сказать: «Я сделал курс по такому-то предмету» — и к тебе прибежит несколько тысяч человек. Люди невероятно изголодались по хорошему контенту.

— Как ещё используются MOOК в новых образовательных моделях?

— Например, в самоаудите. Создавая курс, вуз или компания сталкивается с массой сложностей: скажем, у них пять-шесть отделов должны начать взаимодействовать друг с другом, нужно, чтобы колёсики закрутились. Некоторые производят курсы в том числе для того, чтобы просто подружить отделы между собой. Как с Олимпиадой. Нам на самом деле не важно, кто лучше всех. Нам важно, чтобы у нас сотни проектных институтов смогли решить сложную задачу по поднятию инфраструктуры в конкретном регионе. А маскируем цель тем, что якобы хотим узнать, кто лучше. То же самое здесь: мы говорим, что делаем отличный курс, а на самом деле хотим разобраться, что у нас работает внутри вуза, что нет, как выстроена научная коммуникация, приносит ли пользу PR-отдел.

— А четвёртое применение MOOК?

— Обучение. Оно, подчеркну, на последнем месте. И деньги здесь как раз никого не интересуют.

— Какие сейчас у «Лекториума» показатели с точки зрения контента?

— В первую очередь мы медиатека. На неё приходится три четверти нашего трафика. В основном люди знают «Лекториум» как собрание серьёзных лекций. Мы в какой-то момент обнаружили, что все наши лекции кто-то ворует и выкладывает на YouTube. И просто открыли свой канал на YouTube и сейчас всех загоняем туда. За полтора-два года там набежало около 4,5 млн просмотров нашего серьёзного образовательного контента, преимущественно из медиатеки. В год только на этих лекциях мы получаем где-то 2–3 млн просмотров.

Другая часть «Лекториума» — курсы. На англоязычные курсы на Coursera в среднем записывается, если не ошибаюсь, по 13 000 -— 17 000 человек, в России на курсы академической направленности — по 3000–5000 человек. Так что, когда у нас набирается 2000–3000 человек, мы запускаем курс.

— На какие части делится ваша база пользователей?

— Около 30% людей — те, кто находится за пределами России, в основном из бывшего Советского Союза. Среди тех, что внутри страны, приблизительно 30% из Санкт-Петербурга и Москвы, остальные — из регионов. У нас есть курсы для старшеклассников. Есть курсы для бакалавров, где учатся главным образом студенты и старшеклассники. И есть курсы повышения квалификации для учителей: мы в какой-то момент решили, что если научим учителей правильно пользоваться MOOК, то они и детей нам потянут.

— Что ты думаешь об эффективности онлайн-курсов и способах её замера?

— Она поддаётся измерению, только когда мы чётко понимаем цели и задачи курса. Если нам требуется продвинуть какую-то идею, то ориентироваться стоит на количество просмотров, заходов, контактов с аудиторией. А если надо обучить человека и довести процесс до конца, метрика будет совсем другой.

— Количество завершённых курсов.

— Да. Ведь в большинстве MOOК только около 50% зарегистрировавшихся на курс зайдут внутрь него и начнут обучение. На бесплатном курсе от 3–5%, от силы 7% доходят до конца. Зато на платном — вплоть до 60–90%. Именно поэтому сейчас все MOOК-платформы пытаются придумать схему, в которой смогут, с одной стороны, декларировать, что они массовые, открытые и бесплатные, а с другой — работать так, чтобы человек мог заплатить хоть рубль и у него резко повышалась мотивация.

Мой совет: прежде чем сделать любой онлайн-курс, ответьте на вопрос, как вы поймёте, получилось ли у вас. Нормально ли, что зарегистрировалось 10 000 человек. Или что по итогам курса вы наняли на работу пятерых. Или ваша задача в том, чтобы люди начали побеждать на олимпиадах?

— Кстати говоря, такое ощущение, что последние года полтора интерес к МООК подостыл. Так ли это с твоей точки зрения?

— Это как с «Покемонами». Они вышли — а-а-а! — все побежали их искать. Вышли МООК — а-а-а! — непонятно, что это, но почему-то кучи людей записываются на курсы, нужно срочно делать. Через какое-то время профессионалы образовательного рынка понимают, что такое МООК, как их можно использовать, и начинают аккуратно это делать.

— С твоей точки зрения, мы уже перешли к образованию будущего или всё ещё существуем в старой парадигме?

— Ещё не перешли. Мы находимся в поиске. Кроме того, думаю, неправильно взять и поставить крест на том, что есть. Надо смотреть и изучать, почему у кого-то получается, а у кого-то нет. Потому что образование — не только инфраструктура, но и экосистема. А экосистемы возникают сами, их не создают. Мы в начале большого пути, у нас колоссальное количество работы. Образовательных проектов в России, может быть, вообще штук 20–30. Я считаю, что все мы должны дружить, общаться и двигать индустрию в одном направлении.

— В быстро меняющихся реалиях какая судьба ждёт региональные вузы? Они попадают в пространство свободной конкуренции, где им придётся тягаться с лучшими учебными заведениями страны?

— У «Сколкова» года три назад вышло прекрасное исследование — «Эпоха "гринфилда" в образовании». До сих пор актуальное, и как там написано, так и происходит. В соответствии с ним будут вузы элитные очные; массовые; градообразующие; занимающиеся непрерывным образованием — «второй возраст», «третий возраст». А также те, которые сосредоточатся на онлайне. Эта сегментация неизбежна. Вузы уже более или менее определились, где будут находиться. А за те, что не определились, это решение примут.

— Как изменится с учётом такого разделения сама среда?

— Наша образовательная система выходит во враждебную, «кислую» среду глобальной конкуренции. Чем кончится дело, непонятно. Есть несколько сценариев. По одному из них в регионах, наоборот, поднимется уровень образования, потому что там будет куча коучей, тьюторов, которые возьмут существующие онлайн-курсы от ведущих вузов и начнут их использовать по лицензии. Впрочем, есть риск случайно уничтожить образовательную школу, которая могла бы сложиться в регионах. Ведь если ты не производишь своих онлайн-курсов, ты используешь чужой подход и не транслируешь свой опыт педагогики.

— Ты говорил, что в создании МООК центральная роль теперь уже не у учителя, а у продюсера онлайн-курсов.

— Смотря для чего. Есть несколько стратегий создания онлайн-курса. Есть вариант, когда к нам приходит преподаватель и хочет решить какую-то задачу — скажем, обучить много людей, передать опыт или рассказать о новой технологии. Другая история, когда нам говорят: «Вот есть прекрасные преподаватели, они узкие специалисты в своей области. Сделайте так, чтобы они поработали с вами несколько недель или месяцев — и получился хороший онлайн-курс».

В обоих случаях должен быть специальный продюсер — человек, который понимает технологии создания онлайн-курсов. Если в первом случае он обучает автора, то во втором этого и не нужно. Создание онлайн-курса — это сложный процесс. Если его довести до абсурда, пытаться всё-всё улучшать, в какой-то момент выяснишь, что самое слабое звено во всей цепочке — это автор. У нас есть такой анекдот, что периодически на педсовете кто-нибудь встаёт и говорит: «Я придумал, как в школе сделать так, чтобы всё происходило вовремя: звонки звенели, бумажки генерировались, нужные отчёты писались, чтобы вообще всё было отлично, расписание никогда не плыло — для этого в школе не должно быть детей». Но так невозможно. То же самое с авторами: в какой-то момент ты начинаешь думать: как же сделать курс ещё лучше? И доходишь до ужасной мысли, что надо распрощаться с автором либо заменить его на актёра. Я считаю, это тупиковая ветвь. Это работает в узких, сугубо прикладных курсах. В целом нам важно работать с конкретным автором и помочь ему раскрыться.

— Зачем?

— Этому есть прагматичное объяснение. Люди устали от информационного шума. По всем каналам бренды гонят рекламу. Бедный слушатель ищет возможность от этого защититься и начинает доверять другим людям. Ты хочешь кроссовки, как у Бекхэма, не потому, что у них там особенная ребристая подошва, а потому, что ты хочешь быть как Бекхэм. С образованием происходит то же самое. Сделав курс, где ты показал личность автора, ты завоёвываешь интерес аудитории. Ты можешь разбиться в лепёшку, делая фантастическую графику или выездные съёмки с квадрокоптером, но, если у тебя автор не захватывает своей личностью, это всё не пригодится. Суметь раскрыть автора так, чтобы он ещё и при этом себя комфортно чувствовал, — это задача продюсера.

— Что ещё важного, по-твоему, произойдёт в высшем образовании в России и в мире на протяжении ближайших пяти-десяти лет?

— Когда MIT начал записывать свои потоковые лекции на видео и выкладывать их в открытый доступ, у него резко поднялось качество образования, в том числе потому, что преподаватели — сюрприз! — стали готовиться к лекциям. Если они знают, что их запишут, а лекции посмотрят онлайн 10 000 человек, то по-другому подходят к делу. Создание образовательного контента по самым разным направлениям — от подготовки MOOК до открытия российской «Электронной школы» — обеспечит дополнительную конкуренцию в образовательной среде. Это всё серьёзные курсы повышения квалификации для нашего педагогического коллектива. Будет большое количество авторов с успешным — и не очень успешным — опытом создания онлайн-курсов. У них в голове сдвинется парадигма, изменится восприятие. С человеком, который сделал один онлайн-курс, записать второй и последующие куда проще, чем с тем, кто не делал ничего подобного никогда и не понимает, зачем оно. Таким образом, у нас будут более эффективные педагоги и учителя.

Создание большого количества контента приведёт к возможности запуска полноценных гибридных образовательных программ, где часть читается офлайн, часть онлайн. И офлайновую не обязательно будет вести автор онлайн-курса: это может быть тьютор. Значит, мы сумеем сделать наше образование массовым.

Как нам в результате собрать данные, интерпретировать их и использовать для повышения качества образования, как нам найти талантливых детей или студентов и задать им индивидуальную образовательную траекторию — большой вопрос. В этом направлении работает очень много людей и стартапов. Надеюсь, у них всё получится.

— Всё упирается в носителя знаний — спикера, мотиватора или коуча?

— Нам нужно воспитать целое поколение учителей, которые понимали бы, как работать в существующей реальности, или, по крайней мере, были бы способны разобраться в соответствующих механизмах и процессах. Скажем, я не пользуюсь Twitter и Instagram, но я знаю, как в них всё устроено. Есть люди, которые должны понимать, что существуют онлайн-лаборатории, в которых можно проводить какие-то эксперименты с учениками. Должны, однако пока не понимают.

Нам нужно, по сути, переподготовить безумное количество авторов. Можно делать это разными способами. Например, в лоб: загнать всех на курсы повышения квалификации в области ИКТ. Только так ничего не получится. Лучше действовать по-другому — аккуратно внедрять их в интересные разноплановые проекты, где они сами смогут вырасти. Те, кто захочет. Те, кому нужно. Потому что есть те, кто точно не захочет, и те, кому это просто не нужно.

Фотография на обложке: Edcrunch