Говорящие от имени мёртвых. Можно ли возродиться ботом и что не так с цифровым бессмертием
Наши страницы нас переживут
В нулевые мир захлестнул бум соцсетей. За прошедшие десятилетия они охватили больше половины человечества. При этом количество информации, которую люди размещают о себе на своих страницах, постоянно растёт.
Но мало кто задумывается, что становится с этой информацией после того, как люди умирают. В ближайшие десятилетия количество почивших пользователей интернета будет постепенно увеличиваться, и не исключено, что в конечном итоге догонит по численности активных юзеров.
Социолог Карл Еман из Оксфордского института интернета, занимающийся проблемой цифровой «вечной жизни», подсчитал, что в течение ближайших 30 лет умрут 3 млрд человек, оставив после себя странички в социальных сетях, публикации в онлайн-медиа, каналы на YouTube и пр.
Отпустить близкого после его смерти всегда тяжело, но впервые у человечества есть возможность сохранить иллюзию присутствия покойного за счёт массива данных, которые он сотворил при жизни. Распоряжаться этой информацией будут близкие и родственники умершего, но выбор, который они могут сделать, далеко не очевиден.
Самый доступный и распространенный вариант — заморозить страницу покойного и превратить её в мемориальную.
Первыми об увековечивании памяти пользователей задумались в Facebook (запрещена, принадлежит запрещённой и признанной экстремистской Meta) в 2009 году. Сначала страницы делались мемориальными после предоставления свидетельства о смерти. Теперь же пользователи ещё при жизни могут назначить «хранителя» страницы, который получит ограниченную возможность распоряжаться ею после смерти владельца аккаунта. В списках друзей умерший пользователь Facebook маркируется как Remember (Помним), а на его страницу можно добавлять памятные посты и выражения соболезнований.
Такую опцию предоставляют многие соцсети, в том числе российская «ВКонтакте». Как пояснила пресс-служба соцсети, в отношении страниц умерших людей предусмотрен особый механизм. После смерти пользователя его близкие могут обратиться в поддержку, чтобы повысить приватность страницы или удалить её. При обращении пользователь из списка друзей умершего должен предоставить свидетельство о смерти.
При этом ни родственники, ни другие люди не смогут таким образом получить доступ к странице, изменить публичные данные или восстановить страницу, если она была удалена владельцем при жизни. Она остаётся «замороженной», вместо даты и времени последнего визита в аккаунте появится надпись «Страница умершего человека».
Другие социальные сети, например Twitter, предпочитают не связываться с вопросами наследования аккаунта и не дают доступ к нему, а просто удаляют со временем.
Такой вариант устраивает далеко не всех. Для многих возможность обращаться к мемориальному аккаунту — едва ли не единственная ниточка связи с ушедшим. Люди заходят на страницы умерших, перечитывают последние сообщения, пытаясь осознать, что их близкие больше ничего не напишут.
Но последнее уже не точно.
Как помочь близкому «переродиться» в цифре
Уже несколько лет энтузиасты, вдохновлённые фантастическими фильмами, сериалами и книгами, работают над созданием реалистичных посмертных цифровых копий, которые могли бы общаться от имени человека после его смерти.
С помощью анализа данных и нейросетей они пытаются добиться правдоподобных реакций, характерных фраз и словечек. В общем, сохранить иллюзию присутствия человека, пусть даже в качестве урезанного оцифрованного варианта.
Тему цифрового бессмертия фантасты и футурологи активно рассматривают где-то с середины XX века. В частности, польский философ и футуролог Станислав Лем рассуждал об этом в своей серии эссе «Диалоги» и описывал прообраз резервного копирования сознания на случай смерти в рассказе «Путешествие четырнадцатое».
Наиболее близко к тому, что есть сейчас, подобрался сериал «Чёрное зеркало». В одном из эпизодов потерявшая героиня обращается в специальную службу, которая проанализировала весь оставленный мужчиной цифровой след и создала чат-бота. Он самообучался и общался так, как общался бы умерший. Затем получившееся «сознание» загрузили в сделанного по образу и подобию погибшего андроида. Некоторое время робот тщетно пытается закрыть собой образовавшуюся дыру в жизни героини.
Этот эпизод вышел в начале 2013 года. А уже в 2015-м начали появляться первые попытки воплотить подобной идеи в жизнь, и одна из них — в России.
В 2015 году в автокатастрофе погиб директор «Стрелки» и основатель платформы Stampsy Роман Мазуренко. Его близкая знакомая Евгения Куйда не смогла примириться со смертью друга и основала стартап Luka. Его первым проектом стало «оживление» Мазуренко в виде чат-бота. На это Евгению натолкнул в том числе последний прижизненный проект Мазуренко — он мечтал создать цифровые памятники-аватары и мемориальный лес с капсулами и деревьями вместо могил. Куйда решила, что лучший цифровой памятник — тот, с которым можно ещё и поговорить.
Основательница стартапа собрала переписки с Романом, его фотографии, статьи, воспоминания о нём — свои и друзей — и вместе с командой Luka сделала бота с «личностью» погибшего приятеля. Поначалу бот отвечал невпопад и неумело, но разработчики его активно обучали.
Первое, что написала Евгения боту-Роману: «Это твой цифровой памятник». Он ответил: «У тебя на руках одна из самых интересных головоломок в мире. Сиди и решай её». Дальнейшая переписка показала, что на многие вопросы бот действительно реагировал фразами, которые были довольно характерны для покойного.
Позднее основатели Luka обратились к идее «цифрового бессмертия» и запустили проект Replika. Его суть заключается в создании прижизненной цифровой «копии» человека, обучающейся с помощью нейросетей. Бот от Replica собирает информацию из привязанных профилей человека в социальных сетях и собственного «общения» с хозяином.
Попытки таким образом продлить жизнь умерших предпринимали и в других странах. Американский журналист Джеймс Влахос несколько месяцев записывал разговоры и истории своего умирающего от рака 80-летнего отца, чтобы после его смерти воссоздать его в виде ИИ.
Всего Джеймс записал на диктофон 91 970 слов, которые позволили создать Dadbot — мобильного разговорного чат-бота, который подражал его отцу. Основная цель Влахоса — сделать так, чтобы чат-бот смог рассказать историю жизни отца его же голосом, когда того уже не станет. И пусть результат вышел не идеальным и часто отвечал невпопад, его детям возможность снова пообщаться с «дедушкой-роботом» понравилась.
Канадский писатель Джошуа Барбо применил для «оживления» в виде бота своей невесты Джессики, погибшей в 2012 году, нейросеть. В 2020 году он воспользовался готовым решением для чат-ботов с элементами ИИ от платформы Project December. Барбо говорил, что бот, получивший для образца множество переписок покойной, точно копировал её манеру общения — вплоть до её любимых смайликов в конце фраз.
В первую же ночь он прообщался с виртуальной «Джессикой» несколько часов, рассказывал об изменениях в своей жизни, извинился за всё, что не успел сделать, и поделился своими эмоциями. По словам Джошуа, это общение помогло ему больше, чем любые другие виды терапии.
При этом он осознавал, что и это решение временное: чат-боты Project December отличаются от аналогов заложенной в них смертностью. Чем больше этот бот «общается», тем больше тратит заранее выданной энергии (её оплачивает заказчик без возможности продления) и в конечном счёте начинает деградировать, отвечает всё менее связно и «умирает».
Барбо решил не доводить до смерти бота, чтобы не наблюдать уход невесты во второй раз, и прекратил общение, когда у неё еще оставалась «жизненная энергия».
Продлить общение с умершим пытаются и другие онлайн-сервисы. Одним из них стал американский стартап Eterni.me, анонсированный ещё в 2014 году. Стартап предложил пользователям «вечную жизнь» в формате виртуального аватара, который сможет вести чат после смерти владельца. Сервис создаёт цифровой портрет человека на основе его деятельности в интернете, фотографий, электронных писем, информации из социальных сетей и переписки из чатов. Такой аватар, по замыслу разработчиков, будет жить вечно и позволит другим людям в будущем получить доступ к воспоминаниям пользователей.
Еще раньше в интернете появился сайт LivesOn, который предлагал вести Twitter-аккаунт даже после смерти его владельца. Технологию для посмертных чат-ботов в 2017 году запатентовал даже Microsoft, но в производство она так и не пошла.
Тем, кому текстового или голосового общения недостаточно, технологические компании уже сейчас предлагают решения на основе технологии виртуальной реальности. В 2020 году южнокорейская компания МВС опубликовала документальный фильм «Встреча с тобой», основанный на реальных событиях. В нём мать, чья дочь Найон умерла в 2016 году от лейкемии, встретилась со своим ребёнком в виртуальной реальности.
Цифровую копию девочки создавали восемь месяцев, перенеся её фото и видео на 3D-модель и воспроизведя голос. В итоге мать смогла поговорить с дочерью в виртуальной реальности и даже прикоснуться к ней при помощи специальной гарнитуры и перчаток. Остальные члены семьи — отец и трое детей — наблюдали за происходящим со стороны, тоже надев VR-очки.
В то же время в медиалаборатории MIT и Университета Райерсона учёный Хоссейн Рахнама работает над ботом, способным воссоздать мышление и личность человека. Он пытается на основе нейросетей создать программу, которая научится мыслить в зависимости от контекста как персона, а также давать оценку последующим событиям.
Но пока все эти сервисы находятся на этапе тестирования и не могут предложить полноценную замену-копию.
«Чат-боты умерших в ближайшие годы, скорее всего, станут обычным явлением, но это ещё не цифровое бессмертие, это только его эрзац», — предположил футуролог Алексей Турчин.
«Настоящее цифровое бессмертие настанет, когда появится искусственный интеллект намного сильнее человеческого. Он сможет воссоздавать личность умершего на основе всех его данных, а не только чатов и соцсетей. В идеальном случае умершие будут получать новое роботизированное тело. И будут жить как обычные люди, а не как виртуальные собеседники», — считает он.
Футурологи вообще довольно оптимистично настроены относительно будущего человечества в эпоху ИИ. Например, изобретатель Рэй Курцвейл убеждён, что к середине века память человека и всё содержимое его мозга можно будет запросто загружать на электронные носители, словно на флешку, и продлевать жизнь до бесконечности.
Такой сценарий уже показали в 2018 году в научно-фантастическом сериале «Видоизменённый углерод» — там личности стали практически бессмертными за счёт технологии вживлённых в тело нейрочипов, информация между которыми могла передаваться даже на межпланетные расстояния, а синтетические тела стали столь же обыденным делом, как живые.
Этот сценарий выглядит фантастическим, но, если человеческое сознание удастся каким-либо образом сохранить в цифре, кто-то точно не откажется от шанса продолжить жизнь в клонированном или кибернетическом теле.
Сейчас в этом направлении, в частности, движется стартап Neuralink Илона Маска, работающий над мозговым чипом для реабилитации повреждённой мозговой ткани и, потенциально, интеграции сознания человека с искусственным интеллектом. Пока он только в стадии разработки и неизвестно, приступили ли уже создатели нейрочипа к экспериментам над людьми. Но, если человечество найдёт способ синхронизироваться с сильным ИИ, не исключено, что следующий шаг будет прямиком в цифровое бессмертие.
Сложности реализации
Технологии создания реалистичных цифровых копий пока несовершенны. По прогнозам специалистов, до появления приличного искусственного интеллекта, способного создавать достоверные самообучающиеся личности на базе прижизненных переписок, в лучшем случае ещё несколько лет. И то не факт, что для сильного ИИ не найдётся задач поактуальнее.
«Сильный ИИ», или general AI, который нужен для решения этой задачи, принципиально отличается от тех систем машинного обучения, которые есть сегодня. С помощью моделей машинного обучения компьютер может читать и переводить текст, различать породы собак, вести автомобиль по дороге или проводить мысленные эксперименты с химическими молекулами. Однако проведение обобщений между разными доменами знаний и создание концепций, которые характеризуют человеческое мышление, ни одной такой системе не доступны в принципе, и неизвестно, будет ли доступно в будущем.
Эксперт отметил, что одна из важных сложностей для будущего цифрового перерождения в ИИ в том, что машинное обучение — вычислительно и энергетически ёмкий процесс.
«Для обучения мощной нейронной сети, работающей с текстом, требуется около 200 МВт/ч энергии, а выбросы углекислого газа в атмосферу эквивалентны выхлопу автомобиля, проехавшего расстояние от Земли до Луны. Для "сильного ИИ" эти затраты, вероятно, будут на несколько порядков больше, и тратить такую чудовищную энергию на имитацию одного человека вряд ли оправданно», — отметил Маленкович.
Кроме того, какой бы заманчивой ни казалась кому-то возможность создать цифровую копию себя или близкого, далеко не все в принципе способны это сделать.
Для создания реалистичного чат-бота нужен гигантский массив данных — переписки, тексты, видео. Если же присутствие человека в интернете ограничивается молчаливым чтением и перепостами, наскрести достаточно информации о нём будет сложно.
Для машинного обучения требуются большие объёмы данных, это гигабайты чистого текста, уровень нескольких энциклопедий. Если же человек постил в соцсети только котиков, а в мессенджерах ограничивался простыми сообщениями или поздравлениями с праздниками, содержательный чат-бот построить будет невозможно. Для адаптационного обучения требуется несколько мегабайт более-менее разнообразных текстов.
Сложно сказать, как оценить «достоверность» такой копии, если её всё же удастся создать. В первую очередь это будет зависеть от того, кто общается с ботом и на какую тему. Близкие люди, скорее всего, будут замечать различия чаще, особенно при попытке обсуждать какие-то конкретные воспоминания или факты из жизни.
Поэтому создание подобного чат-бота стоит рассматривать как своего рода «игру», участвовать в которой смогут только те люди, которые заранее приняли правила и смирились с тем, что общение неполноценно, заключает Маленкович.
Небезопасные киберигры
Даже с нынешним, весьма ограниченным уровнем чат-ботов создание их из массива данных о покойном может быть опасным не только с психологической точки зрения. Пока общение чат-бота строго ограничено его близкими, всё неплохо. Но посторонний или злоумышленник может случайно или намеренно выведать у него весьма чувствительную личную информацию.
Главный технологический эксперт «Лаборатории Касперского» Александр Гостев указал, что чат-бот способен выдать только заложенные в него данные, и, если кого-то беспокоит сохранность персональной информации, достаточно просто не закладывать её. Но в этом моменте возникает слишком много вопросов: что именно близкие предпочли бы оставить между собой и покойным, сможет ли чат-бот провести границу, что и кому можно говорить, и будет ли он похож на «себя при жизни», если какой-то значимый кусок информации ему просто отрезать. Значит, от рисков никуда не деться.
Злоумышленники могут воспользоваться личной информацией из чат-бота для манипуляции родственниками и друзьями c целью наживы и получения их конфиденциальных данных. Также информацией могут воспользоваться для взлома и угона аккаунтов умершего. Возможна и угроза нелегитимного доступа к боту — например, утерян телефон или взломан родственник, поэтому вопросы идентификации пользователя чат-бота также стоят остро. Если представить оцифрованное человеческое сознание в качестве информационной системы, то потребуется адаптация средств защиты информации под новые задачи и векторы атак.
Права чат-ботов
Еще один острый вопрос — как будет регулироваться новая сфера. Сейчас ни в одной стране мира нет законов, затрагивающих цифровую реинкарнацию. Лишь отдельные страны, такие как Эстония, Франция и Италия, приняли законы о посмертных данных, но даже закон о конфиденциальности данных Евросоюза (GDPR) защищает только права живых.
Вместе с тем юристы обращают внимание, что существующее положение вещей фактически даёт право использовать ваш цифровой след и личность для создания чат-ботов кому угодно, кто может получить к ним доступ.
Этим уже активно пользуются частные компании, разрабатывающие подобные решения. Но если они станут распространённым явлением, правительствам придётся разработать новые законы для управления этим процессом и определиться с правовым статусом таких цифровых копий.
Вопрос, что делать с цифровым наследия человека после его смерти, — прежде всего вопрос этики и вопрос уважения к воле этого человека. При этом близкие, решившие как-то на своё усмотрение распорядиться этой информацией, вступают на скользкую дорожку.
По сути, создавая чат-ботов, люди используют интеллектуальное творчество, личные данные и переписки человека без его согласия. В России, к примеру, закон о персональных данных предусматривает передачу прав на распоряжение персональными данными наследникам умершего, если согласие на их использование не было дано при жизни, напомнила член Ассоциации юристов России Мария Спиридонова.
При этом в законе остаётся много белых пятен. В частности, почти не урегулировано посмертное право человека на забвение — до сих пор не ясно, кто может обратиться к операторам поисковой выдачи с просьбой удалить ссылки на информацию об умершем.
Теоретически цифровая личность, созданная на основе прижизненных переписок, может выразить мнение по поводу происходящего, совпадающее с мнением покойного. И не факт, что бот придёт в восторг от действий своих близких.
Ситуация становится многократно сложнее, если допустить, что личность и её память всё-таки научатся полноценно копировать с возможностью дальнейшего самообучения за счёт сильного ИИ.
В этом (в известной степени фантастическом) случае возникает множество юридических коллизий, начиная от прав цифровых людей и кончая проблемой наследования. Сможет ли цифровая личность как субъект права претендовать на собственность? Кем он будет приходиться родственникам оригинала, которых он считает своими?
Множество этических проблем предстоит решить, прежде чем такая личность сможет как-то присутствовать в общественном и политическом пространстве и распоряжаться оказавшейся у неё свободой воли.
Не в силах расстаться
Стремление ещё раз пообщаться с ушедшим человеком — вполне понятно. Но насколько оправданно и здорово стремление сделать из цифрового наследия близкого живой памятник или виртуальную копию?
Основательница российского филиала сообщества для разговоров о смерти Death Cafe Екатерина Печуричко уверена, что появление новых способов сохранять и чтить память об умерших — это хороший тренд.
Долгое время люди обходились предписанными церковью и традициями алгоритмами поминовения. Например, православные вспоминают человека на девять дней, на сорок дней и на годовщину его смерти, ходят на кладбище в родительскую субботу, заказывают поминальные молитвы.
Новому поколению, далеко не всегда религиозному, этого оказывается недостаточно. Поэтому сейчас многие всё больше задумываются о том, как сделать эту программу более индивидуальной в зависимости от их взглядов и отношения к вопросу смерти у покойного.
Логично, что люди, ежедневно пользующиеся интернетом и соцсетями, встраивают в это пространство процесс сохранения памяти о близких.
Можно всю жизнь знать человека лишь в соцсетях и через них формировать его образ в своих глазах. Естественно, что основное, что тебе остаётся после его смерти, — это та же соцсеть. И нормально, когда люди именно туда приносят свои соболезнования и воспоминания о близких, листают страницы умершего человека, пересматривают его видео, чтобы снова почувствовать то, что чувствовал, когда близкий был жив. Для некоторых не будет разницы в субъективном ощущении, кто пишет от имени мёртвого, если всё их взаимодействие было ограничено переписками в Сети.
Вместе с тем психологи предупреждают об опасности зацикливания на попытках сохранить контакт с тем, кто этот контакт уже не поддерживает. То, как повлияет на ещё живущих факт общения с мёртвым, зависит в большей степени от психики живых.
Для одних это будет терапевтической возможностью «попрощаться», пусть и иллюзорной. Для других — наркотиком, от которого сложно отказаться и который даёт лишь временное обезболивание, а всё остальное время лишь растравливает душу и не даёт «отпустить» человека.
Как объяснила юнгианский психолог Юлия-Маргарита Поляк, продолжать отношения с мёртвыми для многих совершенно нормально. Но эти отношения должны быть принципиально другими, нежели с живым реальным человеком.
Люди часто зацикливаются на своём горе и не проживают его, остаются в иллюзорной реальности, где этот человек жив и ваша связь не ослабевает.
Полностью уничтожить интроект (образ человека, который живёт и существует только в вашем сознании) не удастся, да это и не нужно, ведь даже болезненные воспоминания и чувства остаются частью нашей истории и личности. Но важно сделать эту фигуру меньше, потому что когда нету связи с реальным объектом вовне — это может отнимать у человека жизненные силы, энергию. Не дать перерасти этой зависимости в злокачественную — тоже задача горя.
По словам Поляк, средний срок работы горя — один год. Но сейчас его проживание затруднено из-за табуированности темы смерти — молодёжь видит всё меньше смысла соблюдать старые традиции и ритуалы вроде ношения траура или поминания мёртвых по определённым датам.
Над обществом довлеет психология «успешного успеха», требующая как можно скорее пережить горе, отпустить человека, встретить нового человека, жить дальше. Но у идеи заменяемости людей есть слабое место — каждый человек уникален, и только его близкие знают, какую роль он занимал в их жизни и как долго они хотят по нему горевать.
А вот создание иллюзии жизни в виде посмертных ботов психолог назвала опасным искажением реальности.
Это на самом деле говорит о том, что человек внутри себя грандиозен и не способен смириться с фактом, что мы все смертны и что конкретная потеря произошла. Попытки подогнать реальность под себя — любой психолог, который работает как менеджер по восстановлению связей с реальностью, скажет, что это очень опасное искажение, в центре которого лежит стремление к всемогуществу и попытка отменить смерть. Но это невозможно, есть силы, которые больше нас, и у человечества пока нет никаких способов избегнуть смерти. Факт её принятия на самом деле делает жизнь более наполненной и динамичной.
С ней согласна и Екатерина Печуричко — по её мнению, горю нужно дать возможность исцелить травму, отрефлексировать её и попрощаться.
Важная задача — заново выстроить отношения с миром, где умершего человека уже нет. Работа горя будет заключаться в том, чтобы понять, что ты утратил с потерей этого человека, как ты теперь будешь хранить память о близком, осознавая, что он ушёл, что эти отношения закончились и никакого будущего развития у них нет.
Возможность сохранить свой цифровой след для потомков, конечно, ценна — у многих поколений такой возможности просто не было. Но, как указали эксперты, при этом важно помнить, что цифровой след просто не может быть прямым отражением человека. Это всегда отфильтрованный образ, который он с теми или иными целями создавал для окружающих, а что стояло за ним — остаётся большим вопросом. Не зря всякие футуристические фильмы показывают, что взаимодействие даже с очень реалистичными клонами и цифровыми двойниками умерших заканчиваются печально — приходит ощущение и осознание, что это «не то».
Это не значит, что лучшим выходом было бы просто стереть всю информацию из Сети и сделать вид, что этого человека просто не существовало.
Сейчас становится важно обсуждать со своими близкими тему своего цифрового следа и как с ним распорядиться после смерти. Хранить память об ушедших нужно не только тем, кто активно горюет и хочет испытывать эмоции от иллюзии контакта, но и будущим поколениям, которые этого контакта никогда не имели.
При этом при жизни мы оставляем огромное количество информации, которую никто не будет толком разгребать. Для того чтобы хранить память о ком-то, нужны упорядоченные форматы, а не свалка из вообще всего. Поэтому стоит периодически проводить цифровую уборку и удалять то, что вы не хотите оставлять в памяти потомков.
Философский вопрос
Вопрос цифрового бессмертия и полноценного возрождения сознания в цифровом виде сложный не только технически, психологически, но и философски, сходятся во мнении собеседники «Секрета». До сих пор наука толком не объяснила, каким образом химические и физические процессы в мозге, которые, теоретически, мог бы считать и скопировать какой-либо нейрочип, превращаются в субъективные переживания, мысли и чувства.
Пока вопрос сути сознания остаётся открытым, как и вопрос, что именно сторонники идеи цифрового бессмертия собираются переносить на флешки и чипы. Но это не значит, что в теории такое невозможно.
Наука не понимает, каким образом работает мозг и сознание. Но точная копия исходника — не обязательное условие, если вы понимаете принципы его работы. Таким образом мы можем вырастить цифровую копию по общим принципам, без необходимости окончательного ответа на вопрос, как точно скопировать структуры мозга.
Вместе с тем, указал эксперт, даже успешный перенос сознания не уменьшает, а только увеличивает количество проблем, стоящих перед наукой и этикой. В случае переноса копии человека на какой-либо носитель или в симулятивную реальность, где живут копии настоящих личностей, предстоит решать вопрос идентичности с оригиналом.
Многим кажется, что где-то здесь можно достичь бессмертия, потому что эти люди опираются на психологический критерий тождества личности. Якобы личность определяется психологическими характеристиками, и, если психологические состояния виртуального человека будут такими же, как и у исходного, это одна и та же личность
Ответ, который дают люди, профессионально занимающиеся проблемой тождества личности, таков: нет, цифровое бессмертие таким образом получено не будет. Виртуальная личность не имеет непрерывной физической связи с личностью, которая копируется.
Почему это важно? Потому что в самом общем смысле смерть — это прерывание физической истории. То, что вы воссоздаёте, исходя из знания об этой личности, — это будет уже другая личность, а та самая умирает в момент смерти тела.
Можно скопировать наборы реакций и характер взаимодействия нейронов, вычленить паттерны поведения, прогнозировать ответы, дать всему этому движущееся тело — но всё это в совокупности может так и не дать желаемую личность. Как объяснил Антон Кузнецов, все попытки создать копию человека наталкиваются на проблему удвоения или «проблему телепорта», сформулированную философом Дереком Парфитом в 1984 году.
Представим, что человека телепортируют на другую планету. Его тело разобрали по молекулам в одном месте и собрали в другом месте. Предположим, что телепорт сломался, и в точку назначения прислали информацию о личности, по которой её там воссоздали, а в точке отбытия что-то сломалось и исходное тело не уничтожили. Образовалось две физически идентичных личности с одинаковой физической историей, памятью и одинаковым психологическим портретом.
Согласно психологическому критерию, это одна и та же личность, но, будь это так, она бы не смогла существовать одновременно в двух разных точках и двух разных потоках сознания. Парфит приходит к выводу, что важна не психологическая идентичность, а психическая целостность и связанность. В случае удвоения, как бы ни были получившиеся две личности похожи друг на друга, они всё равно разные и идут дальше разными путями.
Кроме того, убрав из этого уравнения живое и смертное тело с его возможностями, биохимией, органами чувств, человечество рискует получить какую-то совершенно отдельную психику, потому что сейчас она может существовать только в синтезе с телесностью.
Процесс и в этом направлении уже идёт — наука научилась пересаживать целые органы и конструировать новые из синтетических материалов. И рано или поздно перед стремительно кибернетизирующимся человечеством встанет вопрос корабля Тесея, который за годы существования по брёвнышку заменили полностью, после чего исследователи столкнулись с дилеммой «тот ли это корабль».
Но этот вопрос меркнет по сравнению с масштабом вопроса «тот ли это человек», вне зависимости от того, какой способ продления его жизни выберут его близкие.
Представьте, что вы постепенно, деталька за деталькой меняете части человеческого тела. В том числе в какой-то момент и мозг этого человека. В итоге все элементы оказываются заменены на какие-то искусственные. Будет ли это биологически человек? Нет. Но будет ли это та самая человеческая личность? Да. Там сохраняется не только психологическая, но и физическая преемственность.
Научный сотрудник МГУ указал, что такая ситуация скорее гипотетическая и в лучшем случае лежит где-то в отдалённом будущем. Вместе с тем неизвестно, не изменился ли человек уже сейчас и не живём ли мы уже в эпоху пост-гуманизма (представления, что человек может эволюционировать в некий нечеловеческий вид). Киборгизация человеческого тела успешно осуществляется с помощью протезов и нейроинтерфейсов. При этом природой не задумано заменять части тела искусственными или подключать их к какому-то устройству.
Но даже без имплантов наша личность уже не ограничена пределами биологического тела. Человечество использует внешние устройства в качестве памяти — множество информации, которую раньше хранили усилием мозга, теперь находится в смартфонах, календарях, облаках и т. п. И если раньше присутствие в мире было ограничено физическим местонахождением, сейчас в цифровом виде люди могут появляться в любой точке земного шара, преодолевая границы тела.
Не исключено, что в будущем люди будут чаще указывать в своих завещаниях, что делать с их аккаунтами в соцсетях и цифровым следом. А пока — мёртвые оказываются беззащитными перед волей живых.
Какие бы передовые технологии не лежали в основе цифровых памятников и ботов, сейчас они остаются лишь утешительной игрушкой для близких и никак не связаны с сознанием покойных. Но надолго ли?
Коллаж: «Секрет фирмы», freepik.com, Unsplash