Огонь и рак. Почему угольному бизнесу в Кузбассе объявили партизанскую войну

Как живётся в городе, который стоит на пожаре

«Люди звонят и плачут: „У нас дом от взрывов разваливается”, „У нас порода крышу пробила”», — говорит журналист и активист из Киселёвска Наталья Зубкова. Так она описывает жизнь в городе, где на столбах висят объявления о том, что «с 14 до 16 часов будут взрывы». «Как раз когда дети со школ идут», — отмечает Зубкова.

Будничным для горожан стал серый снег и висящая в воздухе угольная пыль. Это не удивительно: в черте города находится сразу 9 угольных разрезов и 4 обогатительных предприятия.

Киселёвск основали в тридцатые годы ХХ века. Он представляет из себя сеть посёлков, построенных прямо на угольном пласту. В советское время уголь здесь добывали шахтами. Сейчас такой метод считается неэффективным, поэтому многие шахты закрыли, а часть преобразовали в разрезы (карьеры). В некоторых районах разрезы подошли к жилым домам на 300 метров. Это не противоречит нормативам: согласно СанПиН, санитарно-защитные зоны при добыче ископаемых могут быть от 100 метров до километра, подтвердила эколог группы компаний ЭКОС Анастасия Кузнецова.

С грязным снегом и воздухом жители мирились десятками лет. В июне, когда под одним из районов города начался подземный пожар, активисты вышли на митинг. Горели подземные плаcты: почва покрылась трещинами, а из-под земли начал валить дым. Во время съёмок сюжета для ОТР местный житель провалился под землю по щиколотку и получил ожоги ступней.

По словам Натальи, уголь под землёй горит до сих пор. 15 ноября там застрял БелАЗ с глиной — несмотря на сибирские морозы, земля не промерзает и остается рыхлой. Власти подземные очаги не признают: губернатор Кузбасса Сергей Цивилев заявил, что в Киселёвске горел обычный мусор, который накапливался десятилетиями.

В июне жители Киселёвска пожаловались на тяжёлые условия жизни и бездействие чиновников, записав видеообращение к премьер-министру Канады Джастину Трюдо и генеральному секретарю ООН Антониу Гутерришу. У канадского политика они даже попросили убежище. После этого они обратились в Гаагский международный уголовный суд с жалобой на геноцид и попросили расследовать «варварскую» добычу угля. В конце октября суд принял заявление.

«Люди с ужасом ждут зимы. Потому что опять эта чернота будет везде, нечем будет дышать», — говорит Зубкова.

Чего хотят «кузнецкие партизаны» и другие протестующие

Киселёвск не единственная точка напряжённости на территории Кузбасса. Протесты охватили почти весь юг региона.

Летом в селах Апанас, Костенково, Ананьино появились листовки, в которых неизвестные призывали жечь технику угольщиков. На анонимном воззвании значилась подпись: «Кузнецкие партизаны». «За каждый метр уничтоженной земли угольные банды будут расплачиваться миллионами рублей сожженной карьерной техники», — говорилось в листовке.

В районе Загорского сельского поселения (в часе езды от Новокузнецка) неизвестные действительно сожгли на разрезах бульдозер и КПП, а также попытались поджечь экскаватор с помощью коктейлей Молотова. «Тайга.инфо» со ссылкой на анонимный источник писала, что «в отряде минимум 30 человек, они действуют пятёрками, ходят от разреза к разрезу». Но фактов, доказывающих существование партизан, нет.

Местные жители предполагают, что отряда не существует, а мистификация — лишь попытка привлечь внимание к проблемам. Депутат Загорского сельского поселения Юрий Бондарь в беседе с «Секретом фирмы» сказал, что появление партизан и поджоги могли быть попытками дискредитировать местных активистов. «Сейчас цена на уголь упала, многие компании вообще стоят, а они понахватали кредитов и техники в лизинг», — отметил он. От ответа на вопрос, могли ли устраивать поджоги местные, он ушёл.

В селах тоже выступают против угольщиков. Но повод для беспокойства другой — угольщики при разработке разрезов разрушают дороги. Новыми путями, которые строят взамен, жители недовольны.

В течение лета люди несколько раз перекрывали проезд по старой дороге, не пуская транспорт угольных компаний. Кроме того, активисты несколько раз пытались блокировать строительство новой.

По словам Юрия Бондаря, по новому пути экстренные службы будут дольше добираться до сел. «Если что-то случится, МЧС или скорая будет добираться 2,5 часа вместо часа». Кроме того, Бондарь говорит о том, что трассу построили без проекта.

Другая проблема — рядом с одной из деревень горит бесхозный угольный отвал. «Год горит, а денег на тушение никто не выделил, никто не сделал проект ликвидации опасного объекта. Одни обещания. — рассказывает депутат. — Люди жалуются на першение в горле, головные боли. У нас за год шесть человек умерли от рака. Умирают молодые люди, которые не работали на вредном производстве. Мы это всё озвучивали, нам контролирующие органы заявили, что мы не докажем влияние отвала на здоровье».

Онкологические заболевания — главный страх, подпитывающий протесты экоактивистов. Смертность от рака в Кузбассе на 17% выше среднероссийского показателя и составляет 236 человек на 100 тыс. населения. «Это то направление, в котором мы сейчас бьём тревогу», — говорят учёные Национального научно-исследовательского института общественного здоровья. Также Кемеровская область вошла в топ-3 регионов с самым высоким уровнем смертности трудоспособного населения.

Один из жителей Киселёвска в ноябре 2019 года записал видеообращение, в котором заявил, что заболел раком из-за экологической обстановки, спровоцированной открытой добычей угля.

Протестующие в разных населённых пунктах требуют одного и того же — прекратить разработку пластов открытым способом в районе населённых пунктов. «Мы не против разрезов, но есть какая-то грань, которую нельзя переходить», — говорит Бондарь. В Киселёвске идут дальше и требуют переселения всего города.

Что отвечают добытчики угля

Добыча угля в Кузбассе растёт. В 2018 году в регионе добыли 255 млн тонн каменного топлива. Это в 1,5 раза больше, чем 10 лет назад.

Как добывают уголь в Кузбассе:

• 65% — открытым способом (разрезы)
• 35% — закрытым способом (шахты).

Источник: администрация Кемеровской области, данные за 2017 год.

Добыча полезных ископаемых обеспечивает Кузбассу более 36% валового регионального продукта. В области работают 42 шахты и 51 разрез. Лидеры добывающего рынка — СУЭК, «Кузбассразрезуголь», «СДС-Уголь», ЕВРАЗ, «Мечел», «Стройсервис», ТАЛТЭК и другие.

Жители опасаются, что количество разрезов будет расти. «На разрезах зарплаты платят, но не платят на шахтах. И нам кажется, что это делается для того, чтобы показать: шахты не выгодны, нужно копать сверху. Они банкротят шахту и создают на её месте разрез», — говорит Наталья Зубкова.

Представители СУЭК, ТАЛТЭК и «Стройсервиса» отказались комментировать тему протестов против добычи угля на разрезах. В частной беседе представитель руководства одной из фирм угольной отрасли региона объяснил: компании считают эту тему токсичной и не хотят ассоциироваться с ней. На условиях анонимности он поделился своим видением ситуации.

Об «аде» под Киселёвском:

— Город весь изрыт. Воздух попадает в шахты, уголь окисляется и начинает тлеть, гореть. Киселёвск — большая печка, куда через многочисленные штреки воздух попадает. Всё горит, всё греется. Там на десятки метров огненный ад под землёй. Но угольные компании тушат подземные пожары и покрывают расходы на эту работу тем, что вытаскивают тот уголь, который можно продать.

О преобразовании шахт в разрезы:

— Когда выдаётся лицензия на определённый участок, сразу понятно, каким способом будет вестись добыча. Из шахты сделать разрез, во-первых, технологически сложно и невыгодно. А во-вторых, ты нарушишь условия недропользования, и тебя будут ждать огромные штрафы и отзыв лицензии.

О добыче угля открытым способом:

— Открытый способ стал распространён потому, что он самый безопасный. В шахтах велик риск взрыва метана. А человеческая жизнь — это самое главное. Когда на «Распадской» почти 100 человек сразу похоронили, был период, что в другие шахты людей загнать было очень проблематично. И в 2007–2008 годах люди смирились с тем, что мы закроем опасные шахты, будем лучше рядом со своим домом разрезы делать, это безопасно. Отцы будут домой возвращаться. В Китае, к примеру, добыча угля ведётся только шахтами из-за горно-геологической ситуации. Сейчас там стали закрывать шахты, потому что смертность шахтёров даже по меркам Китая стала высокой.

О протестах:

— На нас пытаются повлиять политические и экономические силы. Заказчик этих выступлений находится за рубежом. Просто так с плакатом на площадь или на перекрытие дороги человек не пойдёт, только за деньги.

Активисты, как правило, люди безработные, в большинстве своём ещё и с криминальным прошлым. Работу найти сложно, но в силу своей душевной организации они готовы погорланить.

В девяностые годы по экологии ситуация была даже хуже. И в советское время чёрный снег никто не считал чем-то зазорным, промышленность была гораздо более мощной, а экологические требования мягче.

О защите экологии и жалобах населения:

— Все санитарно-защитные зоны, все границы удалённости — это прерогатива государства. Если эксперты поймут, что добычу надо относить от жилых домов на километр, и это будет принято законодательно, все будут этому следовать. Пока действующее законодательство никто не нарушает.

За полгода у нас на предприятиях прошло порядка 150 проверок. Как плановых, так и внеплановых. Суммарно они продлились 1200 дней! Приходят представители почти 20 ведомств, в том числе по жалобам населения. Сотрудники, вместо того чтобы работать, водят за ручку всяких чиновников. Контроль настолько пристальный, что до критичного уже.

О переносе дорог:

— Если в границы лицензии подпадают объекты инфраструктуры, то недропользователь обязан перенести эти объекты. Это не разрез виноват, компаниям эта дорога не нужна. Но она попадает в границы лицензионного участка. Не освоить эту территорию нельзя: если компания добудет меньше, чем находится на балансе, её ждут убийственные штрафы. Приходится переносить дороги. К кому претензии? Идите в Роснедра (ведомство, которые выдаёт лицензии на освоение месторождений. — Прим. «Секрета») и там плакатами машите, почему дорогу перенесли.

О рекультивации:

— Почему у нас так много разрытого? Потому что в девяностые все закрыли глаза на эту тему. И каждый рыл кто во что горазд. И бросали. Сейчас эту брошенку потихоньку прикрепляют к лицензионным участкам. Новый собственник, заходя на тот или иной земельный участок, обязан и старый рекультивировать. Срок отработки многих участков подходит, скоро будет вестись активная рекультивация. При этом можно сделать красивое искусственное озеро с лодочками и кафешками, а можно просто ёлками засадить. Но государство наваленную груду камней никогда не примет. Посмотрите на крошечную по мировым меркам Индонезию. Второе место по экспорту угля в мире. И там протестов нет. Почему? Ответ простой: отработка участков поставлена на поток. Все сытые, все довольные. Мы тоже к этому придём, дайте время.

Слезет ли Кузбасс с угольной иглы

Проблемы, о которых говорят экоактивисты, власти области признают. В стратегии развития региона до 2035 года говорится, что по уровню загрязнения окружающей среды в Сибири Кузбасс уступает только Красноярскому краю. Другую экологическую проблему — залежи опасных отходов на территории промпредприятий — авторы документа называют острейшей. От них регион, по экспертным оценкам, теряет до 11% валового регионального продукта — только из-за увеличения заболеваемости населения.

«Экономика Кемеровской области в значительной степени является монопрофильной, развитие которой напрямую и в значительной степени определяется уровнем развития угледобывающей отрасли, — говорится в стратегии. — В среднесрочной перспективе угольная промышленность продолжит играть существенную, значимую роль в инвестиционной, производственной и финансовой сферах Кемеровской области».

Принятая в конце 2018 года стратегия предполагает, что добыча угля в области увеличится к 2035 году почти в 1,5 раза — до 380 млн тонн. Хотя предыдущий губернатор региона, Аман Тулеев, ещё в начале 2018 года говорил о том, что экологический предел в добыче угля уже достигнут.

При этом он тоже считал, что протестующие активисты отрабатывают деньги: «Очень много людей, которые не понимают ничего в угольной отрасли. Им нужно закрыть шахты, разрезы. <...> Им платят большие деньги, им нужно отработать. Наши люди это понимают, потому что, если закрыть хотя бы один разрез, это тысячи семей, тысячи судеб».

Новый губернатор региона Сергей Цивилев последние полгода продвигает концепцию «Чистый уголь — зелёный Кузбасс». «Больше половины кузбассовцев живут в городах с высоким и очень высоким уровнем загрязнения воздуха. Это недопустимо», — заявил он, когда презентовал этот бренд в июне на ПМЭФ. Также Цивилев анонсировал региональный экологический стандарт, который обосновывает необходимость отодвинуть разрезы от жилья на 2 км. Но уточнил, что нормативы принимает федеральная власть, на региональном уровне повлиять на это невозможно.

По программе «Чистый уголь — зелёный Кузбасс» предприятия сажают деревья, меняют очистные сооружений и т.д. Но не все верят, что это принесёт плоды. В октябре появилась петиция с предложением запретить чёрный цвет — авторы предлагают заменять слово «чёрный» на «чистый» или «зелёный».

«Просим вас официально утвердить, чтобы „чёрное“ называли либо „зелёным“, либо „чистым“, чтобы сберечь ментальное и психическое здоровье наших детей, пока они не смогли уехать из Кузбасса», — говорится в петиции.

Уваров считает, что власти, угольщикам и протестующим нужно вести диалог, добиваться уступок и с той, и с другой стороны. «Пока диалога нет, есть лишь какие-то встречи на уровне: „Уберите ваш разрез!“, а в ответ: „Нет, мы не можем. Мы пошли вам навстречу и провели свет на главной улице…“ Вот и весь уровень переговоров», — констатирует он.

Действительно, коммуникация у сторон не получается. Летом на активисту Наталью Зубкову мэр Киселёвска пожаловался в прокуратуру. Журналистка проводила интервью сразу с несколькими жителями города. Чиновник расценил это как организацию несанкционированной встречи граждан. А в сентябре муниципальное телевидение Киселёвска обвинило коллег-журналистов в том, что они «провоцируют граждан» негативным тоном рассказа про экологию.

Пока диалог власти, бизнеса и жителей не складывается, напряжение в регионе будет только нарастать. Как минимум до 2035 года. Но затем Кузбассу всё равно придётся искать альтернативу: по прогнозам Института угля СО РАН, пригодные для промышленного использования запасы «с учётом современного уровня цен и технологий будут в значительной степени исчерпаны» через 20–40 лет. А для открытой разработки — уже через 15–18.

Фото: photonsk, Andrew7726, agnormark.gmail.com by depositphotos.com