Хотите бизнес с великой идеей — увольте инженеров, наймите дизайнеров

«Раньше вы работали в маркетинге и рекламе. Что привело вас в финтех?» — такой вопрос мне задают очень часто.

39-летняя Анна Пикард, директор редакции в мессенджере Slack, окончила театральный факультет Университета Манчестера, но разочаровалась в профессии из-за постоянных унижений на прослушиваниях и кастингах. Через два года она оказалась в успешном стартапе Slack. Если вы хоть раз пользовались Slack, знаете, в чём его главная фишка. Это аватар-помощник Slackbot. Он даёт советы и подсказки с такой точностью, что начинаешь подозревать в нём человеческий разум. Такое невозможно просто запрограммировать.

Стюарт Баттерфилд, 43-летний сооснователь и CEO Slack, гордится тем, что получил степень бакалавра философии в канадском Университете Виктории и магистра философии и истории наук — в Кембридже.

«Философия научила меня двум вещам, — уверяет Баттерфилд. — Во-первых, я узнал, как важно внятно излагать свои мысли. Во-вторых — как важно до конца отстаивать свою точку зрения. Последнее сильно помогает на переговорах. А история науки — это ещё и история заблуждений и развенчивания мифов, в которые люди могут верить веками».

В начале XX века большим компаниям нужны были CEO одного типа — не Chief Executive, а Chief Electricity Officers, то есть «главные электрики», способные обеспечить дешёвый и постоянный доступ к электроэнергии — жизненно важному тогда ресурсу.

Современным корпорациям нужны лидеры, которые умеют внедрять дизайн-мышление. Именно они становятся главными новаторами. Те, кто считает гуманитарные науки бесполезными для бизнеса, вымрут подобно «главным электрикам» прошлого.

Продвинутые программисты мечтают написать код, который изменит мир. Но инновационным компаниям вроде того же Slack, Facebook или Uber нужны скорее те, кто способен упаковать прогресс в привлекательную для потребителя обёртку.

Американец Джон Маэда — один из главных мировых экспертов в области дизайна. Он занимал ведущие позиции в Массачусетском технологическом институте, Школе дизайна Род-Айленда и венчурном фонде Kleiner Perkins Caufield & Byers. Он понимает, в каком направлении развивается дизайн и что нужно делать, чтобы угадывать зарождающиеся тренды.

«Каждая десятая компания из списка Fortune 100 считает дизайн своим приоритетом — креативность становится стратегически важным конкурентным преимуществом в корпоративном мире, — считает Маэда. — Это объясняет, почему консалтинговые фирмы или компании, которые специализируются на стратегическом планировании, всё чаще покупают дизайнерские агентства. С 2004 года они совершили 42 такие сделки, причём половину — в прошлом году».

Большие компании будут тратить на дизайн всё больше, уверен Маэда. Он выделяет в современном дизайне три направления: собственно дизайн («классический дизайн»), бизнес-дизайн («дизайн-мышление») и технологический дизайн («вычислительный дизайн»).

При этом существует разрыв между потребностями технологического сектора и тем, что изучают в университетах. «Бизнес-школы не могут развиваться так быстро, поэтому их студенты стараются получать знания самостоятельно», — объясняет Маэда. В Гарварде, Уортоне и Стэнфорде на программах MBA появляются студенческих клубы дизайна, которые, как считает Маэда, могут положить начало более сложному, гибридному дизайнерскому образованию.

В 2013 году Джон Маэда обосновался в Кремниевой долине и стал партнёром Kleiner Perkins Caufield and Byers. Тогда у него не было ни машины, ни жилья. Но Маэда решил не бронировать номер в отеле, а исследовать район Менло-Парк с помощью Airbnb. «Люди говорили мне: “Ты, должно быть, многому учишься у разных руководителей в Долине”, — вспоминает он. — А я им в ответ: “Нет, я познаю мир вокруг благодаря владельцам жилья с Airbnb и водителям Uber”». «Я вижу, что лучшие стартапы сегодня больше не могут конкурировать технологиями — им нужна творческая часть, им нужен дизайн, — уверяет Маэда. — Миллиарды долларов инвестиций получают компании, возглавляемые дизайнерами и художниками наравне с технологами. Это прекрасное время для людей искусства».

«Возьмём, к примеру, легенду Кремниевой долины Стива Джобса, который совмещал в себе две противоположности: технократа и гуманитария, — рассуждала президент Гарвардского университета Дрю Джилпин Фауст в одном из интервью. — Для него дизайн был неотъемлемой частью технологий. Увлечение дизайном и гуманитарными науками — вот, что позволило Джобсу стать выдающимся изобретателем».

Бывший главный редактор Harvard Business Review Russia Елена Евграфова писала: «Чтение умных книг и разговоры о них придают особое качество уму. Я бы назвала это способностью видеть картину мира во всей ее сложности. Умный человек отличается от дурака способностью выявлять внутренние закономерности и драйверы происходящего. И, похоже, зависит интеллект не только от скорости протекания химических процессов в головном мозге, но и от привычки размышлять вне готовых схем, менять подходы, делать выводы, не опираясь на мнение авторитетов. Освободить мозги от давления схем и концепций помогает и чтение толстых, сложных книг Фолкнера, например».

Сто лет назад генеральный директор был наводящим ужас самодуром. Пятьдесят лет назад он был мотиватором, человеком, раздающим корпоративные льготы и бонусы. А теперь генеральный директор превратился в главного дизайнера корпоративной культуры, наставника, номинального руководителя. Он отправляется в окопы со своими сотрудниками и вдохновляет их на создание очередных инновационных продуктов.

Миллиардер и инвестор Марк Кьюбан в одном из последних интервью предположил, что в будущем рабочие места программистов и инженеров займут гуманитарии. «Не будет такого количества финансистов, программистов и инженеров, — предсказывает он. — Когда у тебя уже есть все данные и все опции, тебе нужно начинать смотреть на них по-новому, чтобы создать на их основе что-то новое».

Полная версия этого текста вошла в книгу Владислава Солодкого The first fintech bank’s arriaval

Обложка: Shutterstock