Как пережить аварию, кому, потерю партнёра и построить новый бизнес

Я помню, мы почти доехали. Вова говорил что-то про торт: его мама то ли испекла, то ли купила торт, и вот сейчас мы приедем и поедим. Была почти ночь, поздняя осень, темно, мерзкая погода, мы возвращались из кино, поесть торта было бы очень кстати. Вдруг — вспышка, тормоза визжат, и я отключаюсь.

«Я пришла в себя через 23 дня»

Врачи собрали меня по частям после шести переломов, левостороннего инсульта и черепно-мозговой травмы. Шансы выжить были невелики — моим родителям сказали, что вероятность этого всего 15%. Почти месяц я провела в коме, и больше всего всех волновало, как будет работать моя голова. Я очнулась, увидела маму и попыталась что-то спросить. Опережая события, скажу, что кое-как заговорить я смогла только через две недели, поэтому получилось что-то вроде хрипа или мычания. Мама протянула блокнот, я нацарапала: «Что как», и наконец узнала: произошла авария, в наше такси врезалась «Тойота», водитель скончался на месте, я впала в кому, а мой молодой человек и партнёр по бизнесу отделался небольшим сотрясением мозга и несколькими царапинами.

Он один раз навестил меня в больнице с цветами, тогда я ещё не могла шевелиться, мои переломанные ноги и руки были зафиксированы, я была в дурмане от обезболивающих, и вообще очень плохо помнила свою жизнь. Я поняла, что с Владимиром мы знакомы, он сказал: «Хорошо, что ты снова в строю, возвращайся, нам очень нужны креативщики», но я плохо поняла, о чём он. Спустя время я сообразила: он говорил про наш общий проект, который мы создали вместе, а придумала я. Пока я была в отключке, он забрал у моих родителей лекала и продолжил работать один, а мне предложил скромную роль креативщика в моём собственном деле. Спасибо, не надо.

«На полное восстановление деятельности мозга ушло два года»

Авария произошла в конце 2011 года. К тому времени мы уже начали шить и продавать шубы из искусственного меха. В 19 лет я увидела на Youtube ролик о том, как добывают мех норки и поняла, что не хочу больше носить шубу. Но одеваться тепло и красиво хотелось, и я озадачилась поиском экошубы для себя. Из того, что тогда было на рынке, я ничего не смогла подобрать, и нарисовала первую модель сама. Когда-то я ходила в художественную школу, потом училась в Политехническом, так что эскизы получались хорошие. Я заняла у родителей 30 000 рублей, столько же у своих родителей занял мой бойфренд, постепенно мы начали шить и продавать шубы через группу «Вкотнакте» и сделали нашу первую коллекцию. Но зарегистрировать компанию не успели. 2012 год я встретила в больнице.

Нормально говорить я начала через полтора месяца после того, как вышла из комы. У меня было много проблем: кратковременная память была очень плохая, я могла поздороваться с человеком, спросить, как его зовут, поговорить с ним 15 минут, а потом опять уточнить: «Простите, а кто вы?». Голова вообще работала не очень хорошо, я многое забыла и почти не могла размышлять. Человек после комы похож на животное, он адекватно реагирует на окружающую среду, понимает, что нужно поесть, поспать, но не рефлексирует.

На полное восстановление мозговой деятельности у меня ушло два года. Очень помогла мама, учитель математики. В школе и институте я занималась репетиторством — забирала учеников, на которых у мамы не хватало времени и заодно зарабатывала на карманные расходы. Мама уговорила меня снова давать частные уроки сразу же после того, как память ко мне вернулась, и я начала более-менее соображать. Когда я пыталась что-то объяснить детям, я чувствовала, как мои мозги начинают шевелиться и работать лучше.

Физически я не восстановилась до сих пор, колени всё ещё не до конца разгибаются, плохо действует рука. Каждый день я занимаюсь лечебной физкультурой и терапией. Когда я лежала в больнице, никто не давал гарантий, что когда-нибудь я смогу снова ходить. Меня подняли на ноги работа и любовь близких людей.

«Я поняла: дело поставит меня на ноги»

Когда я вернулась из больницы домой и понемногу начала приходить в себя, мне отдали мой ноутбук. Конечно, я скоро нашла группу, в которой мы продавали наши шубы (меня из числа администраторов к тому времени удалили), следила, как развивается дело. Честно говоря, меня здорово задевало то, что там происходило. Я видела, что ребята идут не туда и делают всё не так, как я придумала. И модели не те, и мех выглядит не так, и пишут ребята не о том. Зачем-то постят в группу страшные ролики про то, как убивают животных на мех. Однажды мать спросила: «Ну что, ты всё-таки хочешь заниматься шубами?». И я поняла, что да, хочу. И ещё я поняла, что именно это дело поставит меня на ноги. Идея и желание реализовать её давали мне силы, давали энергию тренироваться, заниматься восстановлением, время начало лететь быстрее. Я снова начала рисовать эскизы. Новое производство получилось запустить осенью 2012 года.

Название моей компании Anse — омоним слова «ответ» на английском. Это ответ системе, в которой ежедневно убивают несколько тысяч пушных животных. И ещё это ответ той жизненной ситуации, в которой я оказалась. Ответ слабости и болезни, ответ моим конкурентам. Та, первая компания, до сих пор существует, но я не держу зла на моего бывшего партнёра. В конце концов, мы делаем общее дело и развиваем общую нишу. Управлять бизнесом теперь мне помогают мои родители, они контролируют производство, и в них я уверена на сто процентов.

В команде Anse сегодня трудятся швеи, фотографы, стилисты, специалисты по продвижению, конструкторы, портные — всего 40 человек. Наш годовой оборот — почти 35 млн рублей. В сезон мы продаем около 5 000 изделий. У нас есть магазины в Москве и Санкт-Петербурге и дистрибьюторы в 28 городах России. Для меня это большие достижения. Однако важнее всего, что каждая проданная шуба из искусственного меха — это сотни спасённых животных.

«Секрет фирмы» обратился за комментарием к Владимиру Трегубову, бывшему партнёру Марии Кошкиной, но он отказался изложить свою точку зрения и подтвердить или опровергнуть рассказ Марии.

Главные новости и лучшие лонгриды «Секрета» — в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь!