Игорь Магазинник: «Поколение Z не обсуждает новости»

У мессенджера Viber 500 миллионов пользователей по всему миру, по популярности он уступает только WhatsApp. В прошлом году сервис израильского предпринимателя с русскими корнями купил японский холдинг Rakuten за $900 млн. Сообщалось, что компания планирует задействовать мессенджер в качестве платформы для компьютерных игр и привлечения пользователей к её сервисам. Viber начал зарабатывать только за год до продажи — согласно финансовой отчётности Rakuten в 2013 году мессенджер принёс первую выручку в $1,5 млн. За тот же период WhatsАpp заработал $10,2 млн, а другой ближайший конкурент — Telegram Павла Дурова — напротив, не думал о бизнесе.

«Секрет фирмы» узнал у Игоря Магазинника, откуда в СМИ появилась информация о его уходе, как Viber пережил год в составе японской компании и почему мессенджеры скоро заменят социальные сети.

— СМИ писали, что вы планируете покинуть Viber вместе со вторым сооснователем Тальмоном Марко. C чем это связано?

— Мы пока не объявляли такого, просто поделились тем, что в будущем сможем оставить свои должности. Михаэль Шмилов работает с нами с первого дня Viber, он был назначен COO, но какие-то СМИ написали CEO — ослышались, а опровержение публиковать не стали.

— В феврале прошёл ровно год, как вас купили. Как повлияло на структуру и вашу внутреннюю работу то, что вы вошли в большую компанию?

— Мы общаемся с нашим японским начальством, они участвуют в разработке стратегии, но у нас очень много свободы. У нас выросли маркетинговые возможности, мы выходим на японский рынок и для этого интегрируемся с сервисами Rakuten для наших японских пользователей. Там, например, у компании есть самая большая программа лояльности super points — система бонусов за участие в играх и другие достижения. Если привязать в Японии Viber клиента к Rakuten-аккаунту, за какие-то действия в Viber можно получить эти super points.

— С точки зрения ментальности чувствуются различия?

— Конечно. Между ментальностью израильской и белорусской чувствуются различия. Израильтяне обычно очень открытые, высказывают всё прямо, людям неподготовленным это может показаться грубостью. Белорусы чаще хранят своё мнение при себе, им надо сначала довериться человеку, чтобы им делиться.

Между любой другой ментальностью и японской различия тоже чувствуются. Японцы редко будут открыто возражать, даже если они не согласны. Для них очень важно, чтобы все были согласны с планом действий, прежде чем начнут работу. Один сотрудник компании Rakuten, увидев нашу работу в израильском офисе, сказал: «Вы сейчас втроём полчаса друг на друга покричали и всё придумали. В Токио это заняло бы недели».

Но мы бы сильнее ощутили эту разницу, если бы работали с более традиционной японской компанией. Rakuten — глобальная компания, она развивается по всему миру, и на руководящих позициях здесь не только японцы. Есть европейцы, американцы.

— Как вообще так получилось, что японская компания решила вас купить? Им понравились ваши стикеры?

— Изначально, когда мы с ними только связались, речь шла об инвестициях в Viber. Когда мы начали этот процесс, познакомились, всё как-то бурно закипело, им захотелось нас купить.

Стикеры — это, конечно же, не причина для покупки Viber. Хотя мы на них уже зарабатывали и будем зарабатывать дальше. Наш сервис интересен Rakuten как один из редких глобальных игроков в пространстве социальных мессенджеров. Некоторые компании доминируют в определённых странах, за пределами их практически не существует. Viber — компания глобальная, а Rakuten прикладывает все усилия, чтобы расширяться. Они видят в нас платформу, которая им в этом поможет.

— Вы имеете в виду конкурентов типа WeChat? Telegram и WhatsApp развиваются вполне глобально.

— Я имею в виду WeChat китайский, Kakao корейский, Line японский. Таких локальных игроков несколько. Они все более успешные компании с точки зрения прибыли, чем тот же Telegram и WhatsApp, но они связаны со своей конкретной страной. У Telegram нет никакой монетизации, но у них очень впечатляющие результаты. Они сделали хороший, хотя в чем-то и нишевый продукт.

— Я читала, что у вас деньги заканчивались и надо было срочно продаваться.

— Это невозможно, потому что Viber никогда не привлекал сторонние инвестиции. Viber всегда существовал на деньги своих акционеров. Люди верили в этот проект и были готовы вкладывать в него. Что касается монетизации, мы никогда не ставили её и самоокупаемость как приоритет. Мы всегда считали более важным давать как можно лучший сервис и за счёт этого привлечь как можно больше пользователей. Монетизировать потом этих пользователей — это, конечно, тоже проблема, но, как правило, гораздо меньшая. Если мы выбирали между новым функционалом для наших пользователей и созданием платных вещей, которые будут приносить деньги компании, но ими буду пользоваться 2%, мы всегда выбирали бесплатный функционал.

Компания выросла до самоокупаемости, а благодаря Rakuten у нас появились большие возможности. Мы смогли открыть маркетинговые офисы во многих странах мира, мы можем делать больше для локализации продукта, для приближения его к пользователям. Запускать PR-кампании в том числе. У нас есть представительства в России, Индии, Японии, Лондоне (глобальный маркетинговый офис). Сейчас открылось в Америке — там пока один человек, кантри-менеджер в Нью-Йорке. Ещё есть офисы в Бразилии, на Филиппинах и во Вьетнаме. Они занимаются маркетингом и адаптацией продукта для локального рынка.

— На чем сейчас зарабатываете?

— Больше всего на звонках — они хорошо развиваются. Платные стикеры тоже покупают хорошо. Сейчас появились игры, это новый для нас канал. Мы пытаемся использовать Viber как игровую платформу, через которую даём пользователям доступ к игрушкам, сделанным специально для Viber. Они могут порекомендовать их своим друзьям, послать подарки через них. Производители этих игрушек делятся с нами частью прибыли. Мы будем вводить ещё какие-то вещи для монетизации в течение года.

— Так вышло, что WhatsApp и Viber купили практически одновременно, но за совершенно разную цену. Можно сказать, что у WhatsApp больше пользователей, но не настолько ведь, чтобы он стоил $19 млрд, а вы — меньше $1 млрд.

— Если у кого-то получилось продать компанию значительно дороже, это не повод для зависти. Это повод сказать: «Молодцы, ребята, хорошо получилось». У них больше пользователей и больше сообщений. Здесь, конечно, сыграли очень многие факторы. Во-первых, я уже сказал: основным мотивом для Facebook в этой сделке была боязнь оттока пользователей. Во-вторых, Facebook предпочитает покупать только американские компании. Из всех мессенджеров, которые существуют на данный момент, только WhatsApp является американской компанией.

— А ещё Ян Кум был знаком с Цукербергом…

— Почему-то Марк решил, что нужно за любые деньги купить WhatsApp. Я думаю, что в целом он поступил правильно. Стратегически для Facebook купить WhatsApp было гораздо важнее, чем для Rakuten купить Viber. Японцы купили нас как возможность построить глобальную платформу на общих рынках, а Facebook купил WhatsApp как спасательный круг. За спасательный круг можно выложить любые деньги.

— А вообще, в чём могут мессенджеры конкурировать и за счёт чего выигрывать? Например, WhatsApp и Telegram? Одно время была такая публичная перепалка между Кумом и Дуровым, когда они обсуждали, у кого мессенджер более защищённый. Кум говорил, что заявления Дурова о защищённости — чистый маркетинг.

— Я согласен, что он построил имидж на защищённости. Ещё два года назад, до Сноудена, никто не мог предсказать, насколько это будет важно для обычных пользователей, которым, казалось бы, нечего скрывать. Вопрос защищённости встал очень остро. Для меня это немного странно, потому что мне нечего скрывать, — я, например, никогда не переживаю, когда говорю по простому GSM. Я думаю, что таких людей в нашем мире большинство, во всяком случае, хотел бы на это надеяться.

Так вот, этот тренд Telegram очень успешно использовал, получилось быстро привлечь какое-то количество пользователей. Конечно, мы пониманием, что вопрос защищённости нельзя сейчас игнорировать. У нас развит перфекционизм, от которого мы страдаем внутри компании — всё время всё хотим сделать лучше всех, в том числе и защиту. В ближайшие месяцы будет много анонсов по этой части. Мы в том числе привлечём сторонних экспертов к оценке — и сможем сказать, что спор между Telegram и WhatsApp закончится, потому что Viber будет лучше.

— Есть какая-то существенная разница в защите? Вы уже сказали, что это маркетинг.

— Есть разница между подходом к шифрованию. Существует технология end-to-end encryption, когда сообщения кодируются на одном конце и раскодировать их можно только на другом. Даже сервера компании не могут видеть, что находится внутри сообщения. Эта опция у Telegram присутствовала для защищённых чатов, сейчас она в каком-то очень урезанном виде появилась в Android-версии WhatsApp. Мы работаем над тем, чтобы она появилась в Viber абсолютно для всего, в том числе и голосовых звонков. Мы уже полгода работаем над этой технологией и придумали много интересного.

— Вы запускались как голосовые звонки изначально, скорее как конкурент Skype, чем мессенджерв. Вы сейчас конкурируете с мессенджерами?

— Мы себя рассматриваем как конкурента мессенджерам и как конкурента социальным сетям — уже сейчас и в будущем. На старте мы хотели, чтобы функционал Viber включал в себя и голосовые звонки, и сообщения, и много другого. Первая версия появилась с голосовыми звонками, так что мы очень долго воспринимались как «вот та вот штучка, с которой можно дозвониться». Хотя у нас уже существовали сообщения, понадобилось много времени, чтобы переломить этот имидж, а количество сообщений начало превышать количество звонков. Если мы хотим быть коммуникационной платформой, мы должны давать пользователям возможность делать видеозвонки, обычные звонки, создавать конференц-связи и многое другое. В мобильной версии мы недавно добавили видеозвонки и сейчас видим, что всё больше людей пользуются этой технологией.

— А в чём вы конкурируете с соцсетями?

— Общение, которое происходило в соцсетях, сейчас уходит в мессенджеры. Основная причина, по которой Facebook купил WhatsApp, — именно боязнь оттока пользователей из традиционных соцсетей в мессенджеры. Это зависит от географии, но уже сейчас у молодёжи до 18 лет нет фейсбука — там сидят уже не только их родители, но и бабушки и дедушки.

— Моей сестре 16, и она всё время сидит в соцсетях. Это же разный функционал — лента новостей и закрытые сообщения.

— Лента новостей, я думаю, тоже в той или иной мере найдёт своё отражение в мессенджерах. Уже есть такие примеры. Если мы посмотрим на Америку, основной оплот фейсбука, увидим, что соцсеть там сильно потеряла. Буквально месяц назад назад вышла статья американского студента, где он пытался описать, какими приложениями и сетями пользуются его ровесники. Фейсбук почти нигде не фигурирует.

— Это всё уже не соцсети, а другие инструменты?

— Да. В Америке это инстаграм или Snapchat.

— Но там же картинки, как обсуждать новости?

— Возможно, мы ещё думаем в этой парадигме — «обсуждать новости», а никому из нового поколения это не надо, достаточно картинок. Общение ведь тоже меняется. В азиатских странах некоторые пользователи вместо слов используют стикеры и как-то умудряются передавать свои эмоции. Может, некоторые предпочитают общаться картинками и лайками в инстаграме.

— Запуск паблик-чатов подтвердил ваши ожидания? Это такое непонятное явление: когда выходит что-то новое, не повторение чего-то, человеку сложно понять, как это работает. Тут ещё встал важный вопрос об анонимности. С одной стороны, шутят, что, когда Шалтай-Болтай сливает очередную порцию информации из администрации президента, Путин оказался не зашоренным политиком, а самым умным — у него нет профилей в соцсетях, нет электронной почты, сливать о нём нечего. С другой, в паблик-чатах вы предлагаете, наоборот, ничего не скрывать и двигаться к полной открытости.

— Да, но это мы говорим об открытости по желанию. Проблема, которая привела нас к паранойе, — это открытость по нежеланию. Когда я думаю, что у меня частная беседа, а на самом деле кто-то смотрит, слушает и так далее. Существует много людей, которым есть что сказать широкой публике, многим людям такой контент хочется потреблять. Этому желанию дают интересный ответ паблик-чаты. Персональные данные тех, кто там общается, защищены. Никто не может позвонить через паблик-чат Ксении Собчак, но то, что она будет писать и говорить, все увидят.

Сейчас мы смотрим в режиме теста, как используют формат в разных странах — например, в Израиле в партнёрстве с одним крупным ТВ-каналом новостей появился паблик-чат будущих членов парламента. Скоро там парламентские выборы*, поэтому члены парламента очень активно общаются, иногда обливая друг друга грязью, иногда помогая друг другу, общение очень живое…

— Вы предоставляете данные по запросу, как это обычно делают интернет-компании?

— Мы предоставляем информацию, но, во-первых, только по официальным запросам от признанных государств, если есть решение суда. Мы можем предоставить только факт того, что какой-то пользователь связывался с другим. Ни содержания звонков, ни содержания сообщений — у нас нет ничего, кроме самого факта коммуникации. Нам приходит, может быть, один запрос раз в два месяца. Как правило, это уголовщина, дело об убийстве, о пропаже ценностей.

— У вас когда-нибудь были проблемы с государством? Например, как у Skype, когда хотели запретить VoIP-звонки через сервисы.

— Нас пытались заблокировать, потому что нас нельзя прослушивать, а власти некоторых стран хотят более плотно контролировать своих пользователей. Есть несколько стран, которые пытаются нас блокировать до сих пор, подчеркну слово «пытаются». Мы постарались сделать так, чтобы даже при большом желании они этого сделать не могли, над этим нам пришлось попотеть.

— Вы имеете в виду страны вроде Сирии, когда они блокируют вообще всё?

— Да, обычно это страны, в которых происходят какие-то политические волнения. Недавно мы стали недоступны в Бангладеше на короткое время. Бангладеш постарался заблокировать всех, но Viber там работает, потому что мы постарались так сделать. Саудовская Аравия постоянно пытается блокировать Viber, и некоторые другие страны в регионе — те, что довольно обсессивно пытаются быть в курсе всего, о чём общаются их граждане.

Фотография на обложке: Наталья Коган/«Секрет фирмы»

• Интервью состоялось до Парламентских выборов в Израиле, которые прошли 17 марта 2015 года.