Основатель Пиратской партии России: «В каждой стране есть Мизулины и Яровые»

Об идеологии пиратства

— Каким был интернет и пиратство в нём, когда вы создавали партию в 2009 году?

— Власть не видела для себя в интернете угроз. За приватность никто особо не беспокоился, политической цензуры не было, регулирования толком — тоже.

Крупные правообладатели платили миллионы рублей юридическим службам, которые ходили по медиа, чиновникам и депутатам и рассказывали, что пираты грабят обладателей авторских прав. Так одни зарабатывали бабки, а другие находили виноватых в том, почему ведут полуроскошный (а не роскошный) образ жизни.

Опасения, что ответственность за пиратство ужесточат по примеру Европы, были уже тогда. В итоге лоббизм правообладателей вылился в антипиратский закон.

— За что вы выступали? Разрешить всем всё качать?

— Пиратская партия — это не про качать. Вопрос копирайта был даже не главным на повестке. Просто идеология таких партий по всему миру формировалась тогда, когда в Швеции закрывали «Пиратскую бухту» (популярный мировой торрент-трекер. — Прим. «Секрета»). Если бы в то время острее стоял вопрос слежки за гражданами, такие партии могли бы называться не пиратскими, а антикамерными, например.

В основе этой идеологии — свобода информации, прозрачное (открытое) государство и защита приватности. Мы выросли в интернете, у нас сформировалось такое мировоззрение. А потом приходят люди сверху и говорят: «А теперь так нельзя». И молодые люди не понимают: «Мы не преступники, просто живём в новом мире. Кто-то говорит, что я преступник? Да пошёл он в жопу, давайте отстаивать мировоззрение».

То есть в широком смысле партия выступает против ограничения свободы в интернете. А оно во всех странах происходит по четырём направлениям: копирайт, терроризм, детская порнография и наркотики. В России добавилась ещё одна тема — суицид.

Политикам и популистам выгодно поднимать эти темы, чтобы завоевать симпатии сумасшедших мамаш разговорами про порно и наркотики в интернете. Поэтому в каждой стране есть свои Мизулины и Яровые, чьим инициативам очень радуются спецслужбы.

— Вы выступали за реформу авторского права. Почему его нужно менять и как?

— Проблема в том, что, чтобы защитить копирайт, нужно ограничить право пользователя на приватность. То есть контролировать, «слушать» трафик, чтобы понять, откуда и что он скачал. Получается, не может быть никакой тайны связи и переписки. Более того, у каждого компьютера надо посадить мента. То есть соблюсти копирайт невозможно, поэтому надо его менять.

Плюс, надо понимать, что изначально копирайт существовал для защиты интересов творцов, но последние лет сто больше служит для того, чтобы обеспечить заработок посредника. Не автор, а правообладатель собирает плюшки. Несколько лет назад я узнавал: автор книги получал лишь 4% с продаж, музыканты вообще не зарабатывали на продаже дисков — всё уходило издателю, правообладателю.

То есть, чтобы удовлетворить жадность посредника, мы должны лишиться приватности? С какой стати? Какую полезную функцию обществу он даёт?

— Он нужен скорее автору: занимается дистрибуцией и рекламой.

— Повторюсь: тогда нужно посадить рядом с вами мента и лишить части конституционных прав.

Вообще, сейчас я не вижу смысла отстаивать копирайтную тему. Пиратство по большому счёту победили стриминговые сервисы. И это нормально: при такой модели авторы могут творить и получать за это вознаграждение.

— Но есть пиратские стриминговые сервисы.

— У них есть полезная функция — они заставляют легальные сервисы быть изобретательнее, гибче: договариваться о премьерах, развивать рекомендательные системы и т. д. От этого нам, потребителям, только лучше.

— Если бы владельца такого сервиса захотели посадить, стали бы вы таких защищать?

— Вероятно. Я вообще не понимаю, почему люди должны сидеть в тюрьме, если они не совершили какого-то зла.

— Они украли контент. Кто-то вложил деньги, снял фильм, а ленту транслирует за деньги какой-то пират.

— Контент нельзя украсть, владение информацией невозможно эксклюзивно. Понятие интеллектуальной собственности переложено на право с пропагандистской целью. Это не собственность в классическом понимании. Если ты поделился информацией, она уже во владении тех, кто имел к ней доступ.

— Но пираты получают деньги, которые могли бы достаться правообладателям.

— Никто и никогда не докажет, что выход пиратской копии фильма влияет на его сборы во время проката. Понятно, что с моими когнитивными искажениями из-за идеологии я вижу то, что подтверждает мою точку зрения, но я читал массу исследований, что влияния или нет, или оно работает в обратную сторону. То есть сборы в отдельных случаях даже растут: часть людей ходила в кинотеатр только после того, как посмотрела пиратскую версию в плохом качестве и убедилась, что фильм достойный (одно из таких исследований показывает, что в игровой индустрии пиратство не влияет на продажи легальных копий. — Прим. «Секрета»)

Поэтому я не знаю, стоит ли сажать пиратов в тюрьму, если мы не видим эффекта от их деятельности.

А когда говорят, что пираты лишают индустрии кино и музыки денег на развитие и в результате мы получаем плохие российские фильмы.... я могу назвать много других причин, почему фильмы получаются такими. А в США снимают ленты другого уровня, хотя это вообще страна №1 по пиратству. Им почему-то никто не мешает, денег хватает.

— Есть ощущение, что в России два пиратства. Есть партия, которая топит за идеологию. А есть сервисы, которые тупо зарабатывают бабло. Эти два мира как-то пересекаются?

— Я бы не стал так говорить, общество нельзя делить на белое и чёрное. В каждом есть идеология и жадность, просто в разных пропорциях.

О партии

— С чего началась партия?

— Осенью 2009 года я поехал в Германию к другу. Он тогда был в баварской Партии пиратов. Неделю тусили с ними, спорили. Когда вернулся, обнаружил форум «Пиратская партия России». Там сидели 10–15 человек, обсуждали идеологию. Самым активным был Илья Кравцов, который на тот момент жил в Сомали.

Я вытащил их в офлайн, и мы стали институализироваться. Стал первым председателем партии, пробыл на этой должности до 2011 года, но потом уступил это место — не люблю публичность.

Когда в 2010 году по решению прокуратуры закрыли доступ к торрент-трекеру torrents.ru, на нас обратили внимание СМИ: брали комментарии, звали в эфиры. После этого в партию пришло достаточно много людей. Ну как много... Чтобы вы понимали: на московские встречи стали ходить не пять, а 25 человек.

— Был ли у вас шанс стать реальной политической силой? Почему не стали?

— Если бы власть была другая, если бы Путин не вернулся, то да. А с текущей властью шансов нет, потому что в стране нет независимой политики. Можно было сделать марионеточную пиратскую партию, но нам такой компромисс не нужен.

— Вас не зарегистрировали из-за названия. Просто сменили бы, да и всё. Почему так за него держались?

— Зачем идти на компромисс уже на этом этапе? Потом начнётся: поменяйте название, уберите пункты из программы. Да кто вы такие, чтобы запрещать мировой бренд?

— Пиратская партия сейчас жива? Её почти не видно и не слышно.

— Она существует, но почти не занимается политикой и созданием инфоповодов, а представляет собой скорее группу по интересам. После четырёх неудачных попыток зарегистрировать партию энтузиазм угас, плюс почти половина актива переключилась на другой проект — «Роскомсвобода».

— В чём принципиальная разница «Роскомсвободы» и Пиратской партии?

— «Роскомсвобода» — лоббистская правозащитная организация. Мы за деньги пользователей отстаиваем их интересы. Партия — инструмент политический, заточенный под выборы, митинги и т. д. Хотя риторика та же.

— На два проекта сил не хватает?

— Не вижу смысла сейчас заниматься Пиратской партией. В текущем политическом контексте нужна другая активность. Ну выйдем на площадь, помашем флагом «Даёшь открытую информацию!», и что?

Пиратская партия, как и любая независимая партия в России, потеряла актуальность после 2012 года, когда к власти вернулся Путин. Оттепель закончилась, а реакционная демократия стала более реакционной.

Допускаю, что, когда тренды сменятся, партия быстро воскреснет. Или появится другая, но с той же идеологией.

— Есть ощущение, что идеологизированное пиратство в России и в мире перестало быть актуальным. Это так?

— Нет, сейчас пираты круче. Мэр Праги — пират, Чешская пиратская партия — вторая или третья по силе, в Исландии вообще чуть ли не весь парламент взяли полностью. Хотя в Европарламенте получили лишь одно кресло вместо двух, как было раньше, а также потеряли позиции в Швеции и Германии.

— Что пиратство дало человечеству? Где успешнее всего себя проявило?

— Если не говорить о туалетах для неопределившегося пола, которые пролоббировали берлинские пираты в немецком парламенте, то сложно сказать. Не было бы пиратов, эту идеологию транслировал бы кто-то другой. Пираты просто транслируют базовые ценности текущего поколения.

— В 2013 году появился антипиратский закон, и это вызвало волну протеста: петиции, митинги. Не кажется ли вам, что за эти шесть лет отношение к покупке легального контента изменилось настолько, что, случись сейчас ужесточение антипиратского законодательства, никто уже не выйдет протестовать?

— Люди протестовали не из-за того, что в стране стали притеснять пиратов. Проблема была в том, что под предлогом борьбы с ними власти дали себе возможность блокировать всё подряд и по факту ввели цензуру. С тех пор её стало только больше.

P.S. Что думают об идеологии пиратов правообладатели?

«Секрет фирмы» попросил прокомментировать тезисы Пиратской партии России представителя интересов правообладателей — вице-президента ассоциации IPChain Валерию Брусникину.

— Как вы относитесь к пиратству как к идеологии?

— Бывает, мы видим открытую машину на улице. Но нам же не приходит в голову уехать на ней. Мы понимаем, что это угон и нас за него накажут. И я искренне не понимаю, почему, когда мы говорим про интеллектуальную собственность, мы не воспринимаем её так же. Это точно такая же собственность!

Да, её нельзя потрогать. Да, она легко воссоздаётся в большом количестве копий. Но это тоже собственность, а незаконное её использование — воровство.

— Пираты говорят, что это искусственно созданные права.

— С помощью слов и подмены понятий можно любую сомнительную идею представить вселенском добром. У них «великая идея» не в том, чтобы дать всем бесплатный контент, а заработать деньги на воровстве чужой собственности. А все их красивые слова — ширма.

— А они скажут, что авторское право — тоже ширма, чтобы защищать интересы посредников, зарабатывающих на авторе. А сам творец с голоду не умрёт.

— Во-первых, почему не умрёт с голоду? Бывают и такие истории, когда музыканты или писатели умирают в нищете. В том числе из-за пиратов.

Во-вторых, чтобы доставить кино, книгу или музыку до пользователей, приходится нести затраты. Почему они должны после этого отдавать всё это даром?

Почему вообще страшны пираты? Индустрия не получает денег, которые ей нужны на развитие. Хотим, чтобы российское кино было на мировом уровне? А музыка? Качество требует денег. И пока мы на государственном уровне поощряем пиратство (а непринятие мер — это тоже поощрение), мы отнимаем деньги у рынка. Если хотим мировой продукт, мы однозначно должны поддержать борьбу с пиратами. ** — Нужно ли в России вводить ответственность для пользователей за просмотр пиратских фильмов или прослушивание музыки нелегально?**

— Возможно, нужно. Но точно не в первую очередь. Правильнее сначала ввести ответственность хостинг-провайдеров за те ресурсы, которые через них уходят в Сеть. Потом нужно что-то решать с СDN и маркировать контент, чтобы пользователь чётко понимал, где легальное, а где пиратское.

Плюс, задача производителей и в целом индустрии — дать возможность просто и легко получить доступ к фильмам, сериалам и другой продукции.

И только после этого можно на людей налагать ответственность, как это делается в Европе, например, где за одну скачанную у пиратов песню или фильм присылают счёт в несколько сотен евро.

— Сами пользуетесь пиратскими копиями?

— Нет. У меня есть подписки на все крупные онлайн-кинотеатры. Если я что-то не могу в них найти, я это просто не смотрю, потому что не хочу тратить время на поиски и просмотр фильмов в плохом качестве.

— Не кажется ли вам, что мы все уже так привыкли бесплатно получать фильмы и музыку, что переучить нас невозможно?

— Несколько лет назад я бы с таким утверждением согласилась. Но теперь мы видим, что пользовательское поведение меняется. Если раньше массово скачивали песни с zaycev.net и других подобных ресурсов, то теперь всё больше людей готовы платить 150–170 рублей в месяц за удобный доступ ко всему мировому контенту. Рынок становится другим и будет меняться дальше, ведь те же легальные музыкальные сервисы стимулируют молодёжь: дают скидки студентам и школьникам, приучают их с детства платить за прослушивание треков.

— Когда в 2013 году приняли антипиратский закон, люди выходили на акции протеста, подписывали петиции. Сейчас такое возможно?

— Думаю, такой нервной реакции уже не будет.