Андрей Романенко (Run Capital): «Мы все — участники эксперимента»

Андрей Романенко основал платёжный сервис QIWI в 2007 году, а в 2013-м провёл IPO на американской бирже NASDAQ. Тогда больше всего акций продала Antana International Corp., компания-акционер QIWI, принадлежащая самому Романенко и его отцу Николаю: они заработали $54,4 млн. После публичного размещения акций Романенко отошёл от оперативного управления QIWI и сфокусировался на инвестициях. В прошлом году он с партнёрами открыл венчурный фонд Run Capital, который вкладывается в проекты на ранней стадии. Весной стало известно, что Романенко собирается продать оставшуюся долю в QIWI. «Секрет» спросил предпринимателя, почему он хочет жить в России и что будет с бизнесом в следующем году.

— В марте СМИ писали, что вы выходите из QIWI, вы уже продали свою долю?

— Не до конца. В начале года была хорошая цена для выхода, поэтому и продавал. Последние полгода капитализация уже не та, по которой стоит продавать. Вот рынок вернётся, тогда посмотрим. Я остаюсь в совете директоров, но отошёл от оперативного управления три года назад.

— С чем связано решение выйти именно в 2015 году?

— Когда у тебя в компании больше 1000 человек, от тебя уже мало что зависит. Нужно было собрать и закрепить команду топ-менеджеров, которые дальше смогут работать самостоятельно. Компания стала публичной в 2013 году, это своего рода итог для меня.

Кроме того, у человека всегда есть выбор — либо ты занимаешься всю жизнь чем-то в одной сфере, либо ищешь что-то новое. Я решил, что 15 лет достаточно для одной отрасли и нужно попробовать себя в иной ипостаси. Поэтому активно занялся инвестициями. За последние несколько лет я участвовал в создании трёх фондов. ITech Capital, AddVenture, последний — Run Capital — мы открыли для инвестиций в стартапы на ранней стадии.

— Во сколько упала капитализация QIWI с момента размещения акций на бирже?

Размещались мы по $17, сейчас примерно столько же. Два года назад акция стоила $56, с тех пор цена упала в три раза. Но мы ведь с вами не влияем на геополитические события. Так случилось, что все российские компании стали стоить в три-четыре раза меньше. Сейчас мы все участники эксперимента — смотрим, что произойдёт в ближайшие несколько лет, что будет происходить дальше, вернутся ли рынки. Никто ничего не может чётко спрогнозировать, но в какой-то момент всё вернётся на круги своя.

— Что нас ждёт в следующем году?

Падение покупательской способности в прошлом году было менее ощутимо, чем сейчас. Я общался со многими представителями ритейла, в декабре они обычно фиксируют рост 25–70% в зависимости от профиля. В этом году продажи во многих сегментах заметно упали, например бытовой техники. Ни у кого нет уверенности в завтрашнем дне, никто не понимает, что произойдёт через квартал или год. Никто не планирует на три года вперёд, как делал раньше. В следующем году будут сокращения, но те, кто выживут, станут сильнее и будут лидерами рынка. Я ожидаю крупных сделок по поглощениям и слияниям в разных отраслях.

На прошедшем форуме интернет-экономики обсуждали, что интернет-проекты составляют уже 16% ВВП, это огромная цифра (по данным РАЭК и ВШЭ, объём рынка экономики Рунета в 2014 году составил 1,5 трлн рублей, что сопоставимо с 2,2% ВВП России 2014 года. Объём экономики интернет-зависимых рынков за тот же период составил более 11,8 трлн рублей, сравнимо с 16% ВВП России. — Прим. «Секрета»). Рынок достаточно молодой, база, с которой мы растём, очень низкая, поэтому каждый год будет прирост на 20–30%. Мы видим, как финансовая система в России зачищается. За последние два года около 300 банков лишились лицензии, и я думаю, этот тренд продолжится. В кризис избавляются от всего неблагонадёжного, это правильно.

— Какие законы в следующем году, как вам кажется, могут облегчить или, наоборот, усложнить работу предпринимателей?

— На мой взгляд, одна из самых важных тем, ограничивающих возможности предпринимателей, ведущих бизнес в интернете, — это почти полное отсутствие дистанционной идентификации пользователя. Для её решения необходимо внести изменения и дополнения в ряд законов. Стоит пересмотреть лимиты электронных платежей для неидентифицированных пользователей, повысить их хотя бы в два раза — это вполне обоснованно, учитывая экономическую ситуацию, и положительно бы сказалось на туристическом сегменте, который переживает непростые времена: гостиницы, туры, билеты.

— Кстати, как вы относитесь к назначению Германа Клименко советником президента?

— Я считаю, что это прорыв тех, кто организовал ИРИ (Институт развития интернета). Президент сделал Герману предложение стать советником, это говорит о том, что интернет — это уже важная часть современной экономики. Герман был одним из основателей института, так что он этого заслуживает. Он независим по отношению ко всем интернет-площадкам, поэтому его назначение и позицию многие поддерживают. Я думаю, у него хватит сил и энергии на то, чтобы реализовать разработанные дорожные карты хотя бы на 20% в следующем году. Это уже будет хороший результат.

— Понятно. Пару лет назад в интервью Forbes вы говорили о том, что живёте в России, здесь у вас бизнес, семья, уезжать никуда не собираетесь, настроения были патриотичные. Что-то изменилось?

— Я по-прежнему уезжать не собираюсь. Гипотетически, если это надо было делать, то лет как минимум десять назад.

— Многие венчурные инвесторы в этом году переехали.

— Это зависит от двух вещей — семьи и бизнеса. Десять лет назад можно было ассимилировать семью где-то в другом месте. Но тогда переезд для меня не имел смысла, потому что нужно было именно здесь заниматься бизнесом. Сейчас смысла тоже нет, потому что, когда у тебя много компаний, ты не можешь уехать. Я не верю в удалённое управление. Если б мне было где-нибудь хорошо за 60, можно было бы подумать о том, чтобы всё продать и уехать на новое место. А какой смысл сегодня? 80% всех активностей у меня происходят в России. А отдыхать можно ездить куда угодно.

— Вы же выбираете не только российские проекты для инвестиций?

— Последний год мы активно смотрим на европейские и американские проекты. Никто не мешает работать здесь и летать в командировки, необязательно для этого жить за границей. Пока положительных примеров тех, кто недавно переехал и полностью удовлетворён, я не видел. Только кажется, что, если у тебя есть деньги, ты можешь создать там себе привычную среду. Воссоздать сообщество, в котором ты жил, в другом месте практически нереально. В общем, я не вижу смысла в переезде, лучше буду здесь себя применять.

— У инвестора и предпринимателя всё-таки роли разные. Вы не думаете запускать свой новый проект или теперь только инвестиции?

— Многие разделяют инвесторов и предпринимателей, а я считаю, что любой инвестор — это уже предприниматель. Более того, каждый хороший наёмный сотрудник должен думать как предприниматель. Если ты инвестировал — значит, заработал деньги, раз заработал деньги — значит, ты состоявшийся предприниматель. Это связанные вещи. Своё можно сделать при наличии качественной идеи, потому что делать что-то «маленькое» для меня сегодня не имеет смысла. На ближайший год в планах искать и инвестировать в технологичные проекты на ранней стадии. Будем искать звёзд.

— Как-то по отраслям делите? В финтехе вы, наверное, больше понимаете.

— Понимаем, но на российском рынке компаний в финтехе, в которые можно инвестировать, особо нет, да и в мире чего-то прорывного тоже не видел.

Из мировых трендов можно выделить сервисы мобильного эквайринга типа Square, стартапы для займов формата Lending Club. Мне нравится американская компания Poynt, это платёжный терминал. Они стартовали месяц назад, теперь должны разместить 500 000 POS-терминалов в Америке. Если американский рынок их примет, то в этом будущее.

— Я читала, что вы встретились с Юрием Мильнером и он вдохновил вас заняться инвестициями.

— Пример Мильнера для всех российских предпринимателей и инвесторов очень показательный. Пока с уходом Юрия с российского рынка ни одного подобного инвестора здесь не появилось. Я его очень уважаю, мне всегда интересна его точка зрения, если есть возможность встретиться и пообщаться, то готов изменить своё расписание. Я считаю Юру основополагателем инвесторской деятельности в России. Если бы его тогда не было, сейчас рынок был бы, возможно, совсем другим.

— Вы ещё в 2006 году познакомились?

— Мы познакомились в конце 2005-го. Тогда мы занимались сделкой по объединению ОСМП и Группы e-port, благодаря чему и появилась QIWI. Юрий открыл для меня несколько ключевых вещей. Например, что нужно обязательно реализовать электронный кошелёк. Если бы мы в 2007 году не начали его разрабатывать, то к 2011-му мы бы не имели хороший качественный продукт, именно тогда начался тренд кошельков. В тот момент всё ещё только зарождалось.

Он говорил, что нужно обязательно разрабатывать движок, который будет автоматизированно продавать на терминале и на сайте рекламу. В 2008 году мы его запустили, и до последнего времени реклама приносила значимую часть выручки.

— В какие компании сейчас вкладываетесь?

— Я верю в рекламный рынок. Run Capital инвестировал в Appintop, например, до этого мы вкладывались в рекламные проекты другими фондами. Доходы от рекламы в интернете продолжают расти. Если посмотреть последний отчёт Facebook, то мобильная реклама растёт примерно в два раза. Поэтому мы смотрим на компании в этой сфере.

Кроме рекламы смотрим на новостные неклассические темы (в портфеле Run Capital есть новостной агрегатор ANews), смотрим на медицину, но, к сожалению, пока в медицине ничего не нашли, на кибербезопасность, потому что эта тема будет бурно развиваться в ближайшие годы. Мы объявляем не обо всех инвестициях, потому что, когда делаешь инвестиции посевной стадии, хороший результат показывает в лучшем случае один из десяти проектов. Когда будут достойные результаты, тогда и расскажем.

— Вы общаетесь с основателями, в которых инвестируете?

— Постоянно. У меня есть специальные хештеги, группы со всеми проектами, компаниями, постоянно проводим конф-коллы. Вчера, например, собирались со стартапами вечером. Обсуждали, как у кого прошёл год, какие планы на следующий. Когда-то нам казалось, что можно дать денег и быть наблюдателем. Такая история, наверное, работает, если идёт речь об инвестициях на уровне сотен миллионов долларов в уже развитые компании. А когда инвестиции на начальной стадии, фаундеры часто ищут тех, кто поможет советами, контактами и экспертизой — умные деньги. Технологии продвижения в интернете очень изменились. Ты можешь поймать виралку, а можешь влить миллионы в маркетинг и ничего не получить. Ребята из «Шефмаркета» в начале лета сделали продукт под названием «5 ужинов». На маркетинг почти не тратились, продукт сам полетел — по 1000 заказов в день размещают. Просто поймали правильные тренды — человеческая лень и время, которое не хочется тратить на покупку продуктов в магазине. «Шефмаркет» привозит готовые ингредиенты с рецептом для блюда, которое нужно приготовить своими руками.

— Вы рассказывали, как вам в «Одноклассники» предлагали вложиться, потом с Gett такая же история. Тут интуиция должна работать?

— Да, о тех двух случаях я очень жалею, Gett сейчас сам активно использую. Для инвестора важна скорость принятия решений, потому что, пока ты медлишь, какие-то проекты могут уйти. Нужно распознать в фаундере лидера. Потому что 80% бизнеса зависит не от идеи, а именно от основателя. Если ты распознаешь лидера и поверишь в него, то успех придёт.

У нас в России только зарождается культура того, как делать свой бизнес, поэтому фаундеры часто малообразованные, очень много студентов, вообще не имеющих какого-то опыта, пытаются реализовать свои проекты. Это не плохо, но у многих проблемы с управлением. Когда в компании становится больше 100 сотрудников, начинается хаос.

— А как распознать фаундера, когда ранняя стадия? Вы говорите про управление командой, но у него может не быть команды на начальном этапе.

— Основатели, которые приходят и говорят: у меня есть классная идея, дайте мне денег и помогите собрать команду — сразу не проходят чек-лист, мы не бизнес-ангелы, это другая стадия. Случаются и другие ошибки. Вот вчера пришли классные ребята, которые делают хорошую платформу. Они запустили один проект, и всё вроде хорошо, потом сразу второй и сейчас собираются третий запускать. Я им вчера весь вечер объяснял, что это большая ошибка. Не надо делать что-то второе и третье. Понятно, что платформа одна, но сами продукты очень отличаются. Не надо бежать за вторым за третьим, пока не достигли топовых результатов и роста в первом. Распыление на начальных стадиях ещё никому не приносило побед.

Часто основатели присылают два проекта: например, один про билеты, а второй — про доставку продуктов. В таких я тоже не поверю — потому что ты не можешь одновременно делать две абсолютно разные темы даже в том идеальном случае, если есть достаточная экспертиза в обеих. Либо обе не полетят, либо фаундер разорвётся в какой-то момент.

Бывает, приносят бизнес-план, и в нём сразу две ошибки, которые отпугивают инвесторов. Основатель пишет, что он должен получать зарплату в $15 000 и что 70% бюджета пойдёт на маркетинг. На такие вещи мы не согласимся никогда. Понятно, что у основателя будет зарплата, но он должен рисковать вместе с инвесторами. А маркетинг с каждым кварталом в интернете становится всё дороже. Продукт, который не ловит виральность после первых маркетинговых тестов, достаточно сложно вывести на рынок, чтоб из него что-то большое получилось. Нельзя постоянно жить только за счёт рекламы.

Если у тебя нет результатов после первых пилотов, то лучше остановиться, пересмотреть свои расходы и продукт и либо закрыть, либо переформатировать его. Если за 18 месяцев жизни продукта нет какого-то тренда и не сформировалось понимание, что из этого может вырасти что-то большое и вменяемое, то уже ничего не будет. 18 месяцев — это максимальный срок, когда становится понятно, есть тема или нет. И не стоит думать о потраченных средствах, сэкономишь больше, а главное — высвободишь время.

— Вы инвестируете в основном российские проекты? На Crunchbase у вас несколько стартапов, у всех российские основатели. Можете вложиться в проект, который ориентирован только на Россию?

— Последние инвестиции Run Capital — это проекты российских основателей, но не только для российского рынка. Основатель, ориентированный на локальный рынок, должен очень нас зажечь. У проекта должна быть большая аудитория, чтобы в какой-то момент это стало дойной коровой, потому что с выходами на российском рынке в ближайшие несколько лет перспективы не видно.

Кто будет покупать компании? Стратегов, которым можно продавать, у нас можно пересчитать по пальцам. Поэтому мы инвестируем в проекты, которые могут тестироваться, стартовать в России, но готовы работать как глобальный продукт. Если за пределами страны проект не нужен, то вряд ли инвесторы захотят из доллара переходить в рубль. Очень важно, чтобы проект мог внедриться в мобильный телефон. Как сказал на форуме Герман Клименко, человек по триста раз в день смотрит в телефон. Мы звоним намного реже, теперь мы общаемся, есть мессенджеры Facebook, WhatsApp, Telegram и так далее.

— А предприниматели сейчас уезжают, есть такая тенденция?

— Сейчас можно жить и работать здесь, просто проект должен быть глобальным. Хорошая ситуация для российских предпринимателей заключается в том, что обслуживание здесь в разы дешевле, чем у аналогичного проекта где-нибудь в Америке. Ехать туда — это переводить затраты в доллары. Часто там открывают офис, чтоб обеспечивать продажи. Причём многие делают ошибку — пытаются отсюда отправлять людей. Нужно не экономить, на мой взгляд, а искать местных ребят, тех, кто там родился, учился, чтобы именно они там делали продажи, а ты делал продукт отсюда. Слишком много времени требуется на адаптацию сейлзов и их вход в тусовку.

Проблема российского рынка — сделок по оценке до $100 млн много, сотни за последние пять лет. Свыше $500 млн — единицы. А сделок от $100 до $500 млн просто нет. Как только ты вылетаешь за рамки $100 млн — ты ещё не большой, но уже не маленький, — возникает пустота. Многие ждут, когда ты придёшь к оценке $500 млн. Но дальше инвесторов, которые могут потянуть этот тикет, становится в разы меньше.

Западные инвесторы раньше достаточно инвестировали в российские проекты, сейчас они будут инвестировать только в очень надёжные активы. Что касается IPO как варианта привлечения средств, этот вариант хорош, когда у тебя много акционеров, — можно получить ликвидный инструмент. Для финтеха это важно, потому что нужно проходить проверки, например, чтобы работать с западными банками. Как только ты стал публичным — от тебя уже не требуют никаких документов, сделки заключают быстро, тебя уже проверили, компания видна как на ладони.

При оценке меньше миллиарда долларов делать IPO бессмысленно. Обычно продают 10–25%. Есть три категории инвесторов, которые покупают публичные бумаги. Там свои правила — покупка свыше $500, около $300 и до $100 млн. Инвесторы не входят, если пакет ниже этого лимита. Так что, если у тебя капитализация компании меньше миллиарда, это не интересно внешним инвесторам.

— Сейчас из более менее-ярких проектов выходцев из России говорят о Дурове и Telegram.

— У него хороший маркетинг. Я лично мало знаю людей, которые пользуются этим мессенджером, в основном все контакты в WhatsApp. По сути, протокол передачи данных один. Просто Дуров выбрал такое позиционирование. Кстати, его очень любят чиновники, именно там они формируют множество групп. Но основной рынок Дурова не российский, а развивающиеся страны — Эмираты, Сирия, Индия. Но мне кажется, всегда важно вовремя выйти. Он получал много предложений за последнее время. Ошибок, которых он делал раньше, делать не будет, все учатся на своих, знаю по себе, так что партнёров приглашать, видимо, не захочет. Если продавать, то сто процентов, на мой взгляд. Сейчас единственный глобальный покупатель на такую большую историю — это Google. Я бы на его месте разговаривал с ними. Потому что неизвестно, что будет через год или два с мессенджерами.

— Дуров же очень идейный и вряд ли думает, как бы продать Telegram и заработать. «ВКонтакте» тоже хотели купить, но он не собирался продавать.

— Это ошибки молодости, думаю. Я знаю много проектов, которым предлагали покупку, даже на российском рынке, по оценке от миллиарда долларов. Люди отказывались, и через несколько лет компании становились банкротами. Максим Ноготков — очень хороший и грамотный, уважаю его. Он получал предложение о продаже в диапазоне от $700 млн до $1,2 млрд. Он считал, что это мало. Где сейчас «Связной»? Эта проблема компаний, где есть только один акционер. Зачастую начинают развиваться амбиции, но всему есть своя цена и, главное, время. Сейчас уже этого времени для него не будет. По-моему, он совершил большую ошибку. Хотя кто из нас не ошибается?

— Давайте поговорим о финансовом тренде — биткоины и блокчейн. В ближайшее время это будет массово распространяться?

— Для начала давайте отделим мух от котлет. Биткоин — это один из продуктов, построенный на технологии блокчейн. Блокчейн — это база данных, которая позволяет снизить себестоимость текущих процессов, заменяет собой, например, базы Oracle и других компаний. Oracle себя технологично изживает, они не предполагали, что будет такой огромный поток данных. Когда вся система завязана на одно ядро — это большие риски сегодня. Oracle позволяет делать автоматические репликации, хранить копии базы и держать их в разных дата-центрах. Но сам продукт очень тяжёлый. Блокчейн позволяет раскинуть 100 «ораклов» по всему миру.

Что касается биткоина, то эти технологии будут использовать многие. Некоторые банки перешли на блокчейн, потому что поняли — это дешевле. Если раньше покупали пятитонные массивы от IBM и мощнейшие сервера, чтоб данные можно было грузить в Oracle, сейчас мир поменялся и нужна другая мощность — ты просто докупаешь облачное пространство, не нужно вкладываться в дорогую и тяжёлую инфраструктуру.

— То есть банки используют блокчейн, а потом начинают пользоваться биткоином.

— Они интегрируют технологию внутри. Биткоин — это продукт, построенный на базе данных технологии блокчейн. Есть много проблем, связанных с нормативными актами, по которым невозможно использовать биткоин. Например, если завтра ты перейдёшь на блокчейн и будешь использовать сервера американских компаний, то ты не сможешь соблюдать закон о защите персональных данных в России.

Любой компании, безусловно, полезно использовать распределённую базу данных, это в разы повышает уровень безопасности. Сбербанк уже рассказал о своём интересе к технологии блокчейн. Все понимают, что вкладываться в дорогие системы типа Oracle уже не имеет смысла.

— А зачем QIWI понадобилось выпускать битрубль?

— Исторически идея битрубля появилась после мыслей использования технологий блокчейна. Компания поняла, что нужно делать процессинг на новой технологии, команда начала разрабатывать новый процессинг. Параллельно родилась идея битрубля. Посмотрим, что в следующем году из него получится.

— У вас какая-то договорённость на эту тему с ЦБ или Сбербанком?

— О каких-либо договорённостях мне не известно, и не думаю, что они были. За комментариями лучше обратиться к официальным представителям компании QIWI. Но если ты смог реализовать блокчейн, странно не попытаться сделать битрубль.

— А зачем битрубль, почему нельзя использовать биткоин?

— Биткоин он чей-то, а битрубль — наш, российский.

— Понятно. Импортозамещение криптовалютой.

— Вот! Мне эта формулировка очень нравится! Так и можно записать. Нужно стремиться к импортозамещению криптовалют.

Фотография на обложке: Егор Слизяк