Как скандалы в соцсетях помогают решать бизнес-конфликты

Моя партнёрша Мария Слинькова лишила меня бренда Asya Malbershtein, имущества и вывела из состава учредителей компании без моего ведома. Мне ничего не оставалось, кроме как придать всё это огласке.

Захватчики продолжают эксплуатировать название бренда, а я не получаю от этого никакого дохода. Я совсем не жалею о том, что рассказала о конфликте публично. Но жалею, что не сделала этого сразу, как только увидела в офисе новых сотрудников. Они оказались рейдерами и планомерно избавлялись от меня как от учредительницы, угрожали и не пускали на работу.

После того как конфликт стал публичным, ко мне обратились люди с аналогичными историями. Многие предложили юридическую помощь. Сейчас один юрист бесплатно ведёт один из пяти намеченных судебных процессов. Кто-то давал финансовую экспертизу. Теперь я работаю над информационным проектом, в котором подробно расскажу, как не попасть в такую ситуацию. Это будет либо блог, либо лекции.

Благодаря огласке все партнёры в курсе этой ситуации. Некоторые меня поддержали и перестали сотрудничать со Слиньковой. Но некоторым, конечно, всё равно, у кого покупать товар. Это обидно.

Что касается разбирательств, первый суд я выиграла, но фирму продали и переписали на других людей. Судебные процессы — дорогое мероприятие. На один суд уходит до полумиллиона рублей, адвокаты стоят недёшево.

Сейчас для меня главное — вернуть товарный знак Asya Malbershtein, чтобы и дальше выпускать одежду под этой маркой. Ещё я нашла инвестиции на запуск двух новых проектов — буду делать нижнее бельё: обычное, утягивающее и коррекционное.

Опубликовав статью о бывшем сотруднике под заголовком «Как психопат чуть не разрушил наш бизнес», я быстро об этом пожалел.

Когда материал вышел, акционеры компании были в ужасе. Они считали, что такие ситуации не нужно выносить на публику. Сотрудники тоже наверняка чувствовали дискомфорт.

Однако в тот момент, когда писался тот текст, я был уверен, что правильно реагирую на возникшие риски (по версии Спиридонова, сотрудник настроил против компании весь коммерческий департамент и подбивал коллег уволиться одним днём. — Прим. «Секрета»). Важно было проучить человека так, чтобы предостеречь других. Он хорошо запудрил мозги коллегам, и я решил, что нужно вскрыть нарыв.

Чему меня научила эта история?

Человек заслуженно получил по шапке. Но другие сотрудники начали опасаться, что с ними могут поступить так же, даже если они будут вести себя достойно. Кроме того, такие выпады могут заронить сомнения во вменяемости и предсказуемости руководителя.

Сейчас я думаю, что статьи можно было не писать, но всё же готового рецепта здесь нет. Нужно помнить, что конфликт — плохо управляемая субстанция. Все будут трактовать твоё поведение по-разному.

«Худой мир лучше доброй войны» — с этим изречением Цицерона сложно спорить. Но иногда без скандала не обойтись. Могу честно сказать, я — скандальный человек. Я публичная персона, меня слушают, я избалован комплиментами о полезности своих высказываний. Кроме того, я занимаю несколько общественно значимых должностей, приучивших меня говорить от имени групп людей. Это фетиш, который добавляет мне уверенности и наглости.

Ситуация с российским членом жюри на фестивале Cannes Lions Владом Ермолаевым была для меня безусловным поводом для скандала. Те, кто знает эту историю, согласятся, что произошла чудовищная несправедливость (по словам Андреева, Влад Ермолаев «боролся с российскими работами», требуя переголосований. — Прим. «Секрета»). Для меня лично и для большой команды агентства Depot WPF это был не просто удар по самолюбию, а прямой ущерб.

Я среагировал максимально жёстко вопреки уговорам и мольбам близких мне людей. Я поднял вопрос во всех инстанциях, где только мог. Я убедился, что огромное количество людей поддержало моё негодование. Ермолаева поисключали из всевозможных рейтингов и сообществ, с позором не пустили в жюри премии Art Directors Club of Europe.

Счастлив ли я оттого, что месть удалась? Удовлетворён ли результатом? Конечно, нет. Ермолаев честнее от этого не стал, он до сих пор где-то по углам рассказывает, что якобы «всё было не так». Я «прославился» как скандалист, испортил нервы, потратил время и, думаю, нанёс себе некоторый репутационный вред. Вся эта история — ужасный треш. Но жалею ли я о ней? Тоже нет.

Один из моих принципов — смотреть вперёд и ни о чём не жалеть. Да и отрасль моя, проглотив эту склоку, стала умнее или хотя бы хитрее. Теперь уже просто так никто не станет делать подлости. Злодеи будут оглядываться. Это уже хорошо.

Когда я и ещё один топ-менеджер Dodo IS Марсель Зиганшин решили продать доли в компании, основатель и генеральный директор Фёдор Овчинников сначала пообещал нам в этом помочь, а потом вдруг заявил, что будет всячески мешать. Потом выяснилось, что обмана, по сути, не было. На самом деле процесс продажи был запущен — просто я об этом не знал. В этой части мои обвинения были неоправданны, поэтому я извинился.

Второй момент — противодействие. Овчинников написал в письме, что помешает нам продавать акции. Это выглядело так, словно он выступает против нас и мешает нам реализовать наше право. При этом компания позиционирует себя как публичная и открытая. Это создало опасный прецедент. На нашем месте мог быть любой сотрудник, просто мы стали пионерами. Я решил дойти до конца и добиться правды, потому что верил, что она на нашей стороне.

Овчинников говорил, что действует в интересах компании и акционеров, но мы ведь тоже чем-то жертвовали в своё время. Переехали в Сыктывкар, работали на компанию, а тут нам вдруг не дают продать акции. Гендиректор не слышал нас и не хотел понять нашу точку зрения. Публичность ситуации помогла ему встать на наше место и взглянуть на эту историю с другой стороны. Так и вышло — к нему обратились люди внутри компании, стали обсуждать этот вопрос, и в итоге он поменял точку зрения, не стал препятствовать продаже акций.

По поводу результата. Мы ведь тупо хотели продать акции, без всяких обсуждений и публичности. Когда поняли, что иначе проблему решить нельзя, были вынуждены пойти на конфликт. Если веришь в свою правоту, надо идти до конца. Но не скажу, что мы прямо довольны.

Я испытываю симпатию к Фёдору, могу понять его мотивы. Решение придать это огласке было верным, но сказать, что мы рады, — это было бы слишком по-бизнесовому.